Танцующая на лепестках лотоса - Джон Шорс Страница 41

Снова что-то ткнулось ему в колено, и Вибол вскрикнул. Он пытался уговаривать себя, что это просто окунь тычется в его раны, однако он знал, что в Великом озере обитает множество крокодилов и громадных каймановых черепах, которые должны учуять запах его крови. Его удивляло, что они до сих пор не обнаружили его. Пытаясь высвободиться из веревок, он извивался и вскрикивал. Долгое время он страстно хотел быть мужчиной, но сейчас чувствовал себя ребенком, мечтающим найти утешение в чьих-нибудь объятиях и барахтающимся не только в воде, но и в собственном одиночестве.

* * *

Время для Сории, Борана и Прака остановилось. Отплыв подальше от лагеря чамов, они сошли на берег, где спорили и плакали, а затем составили план действий. Опасаясь чамских часовых и света их костров, Прак предложил вымазать их лодку грязью и вымазаться самим, что и было сделано. Теперь они, взяв в руки почерневшие весла, медленно гребли назад к причалу, где был привязан Вибол, напоминая лишь неясную темную тень на поверхности Великого озера.

Боран сначала хотел дождаться глубокой ночи, когда чамы будут крепко спать. Но, одолеваемый нетерпением, так же как Прак и Сория, он все же решил рискнуть безопасностью всей семьи, лишь бы избавить их мальчика от страданий.

Ночь была тихой и безветренной. Боран предпочел бы, чтобы дул легкий ветерок — тогда шум волн заглушал бы плеск лодки, скользящей по поверхности озера. Он греб без всякого ритма, часто делал паузы, чтобы издаваемые ими звуки напоминали шум плещущейся в озере рыбы. Ему хотелось слепо ринуться вперед, чтобы поскорее вытащить сына из воды, но он заставлял себя сдерживаться. Будь Боран один, он, наверное, поспешил бы, рискнув своей жизнью, но подвергать опасности жизнь Сории и Прака он не хотел. Если чамы поймают их во время освобождения пленника, участь их будет ужасна.

Мысли о страданиях Вибола таким грузом ложились на плечи Борана, что ему было трудно дышать. Его сын рассчитывал на него, а он его подвел. Самым святым для Борана была защита своих близких. И тем не менее он допустил, чтобы Вибола схватили.

Боран запрещал себе думать, что Вибол может быть уже мертв, чтобы его сознание не погрузилось в темную бездну, ему сейчас был необходим острый ум, готовый к любым непредвиденным обстоятельствам.

Показались огни чамского лагеря. Боран шепотом велел Праку прекратить грести и, наклонившись вперед, сжал руку Сории. Лодка стала дрейфовать. Блики от громадных костров, освещавших слонов, лодки и хижины, падали на воду. Боран осторожно опустил весло в воду, сделал плавный гребок, и их лодка двинулась дальше. На берегу засмеялся какой-то чам. Заржала лошадь. В неподвижном воздухе расползался запах печеной на углях рыбы. Мимо них, словно темные холмы, начали проплывать контуры стоящих на якоре больших чамских лодок. На носу и корме каждого из этих судов висело по фонарю, и он старался держаться как можно дальше от этих источников света. Он продолжал бороться со стремлением ринуться к своему ребенку и продолжал обходить опасности стороной, зачастую двигаясь настолько осторожно, что у него даже непроизвольно перехватывало дыхание.

Наконец показалась голова Вибола. Похоже, она склонилась вперед, и, несмотря на необходимость действовать осмотрительно, Боран сделал сильный гребок. Теперь лодка плыла к его сыну по инерции. Он взял кинжал и, перевалившись через борт, соскользнул в воду, молясь богам, которых когда-то отверг, и предлагая им свою жизнь в обмен на жизнь своего мальчика.

Он подплыл к Виболу и обнял его обеими руками. К его громадному облегчению, тот застонал. Не теряя ни секунды, Боран нырнул, нащупал сваю, нашел веревку, связывающую ноги Вибола, и осторожно перерезал ее. Потом освободил руки сына и подхватил его. Прак тоже соскользнул в воду и помог затащить брата в лодку. Ноги Вибола стукнулись о дно лодки, и на этот звук с берега раздался оклик одного из чамов. Прошло тягостное мгновение. На лодке вдали высоко подняли фонарь. Боран замер на месте, но тут Прак догадался громко застонать.

И снова наступила ночная тишина. Боран содрогнулся при виде разбитого лица Вибола. Он крепко прижимал его к себе, гладил его по щеке, а потом уступил место Сории, которая плакала и целовала сына.

Прак тихо греб вперед, увозя их подальше от огней лагеря в спасительную и желанную для них всех темноту.