В поисках любви - Кэтрин Кинкэйд Страница 41

– Не забывайте, мисс Уайтфилд, что я здесь родился. Тот, с кем вам предстоит познакомиться, – Сайяджи Сингх. Он не только мой друг, но и дальний родственник, один из немногих, с кем у меня сохранились дружеские отношения.

Эмма споткнулась на ровном месте. Выходит, в жилах Кингстона действительно течет индийская кровь! Все, что рассказывали в Калькутте о его происхождении, мгновенно нашло подтверждение. Он был не чистокровным британцем, а именно тем человеком, против связи с которым ее предостерегали: презренным кутча-бутча!

Красивое лицо Кингстона осталось бесстрастным.

– Осторожно, мисс Уайтфилд. Дорога вам незнакома, но это еще не повод для падения. Глядите в оба – и у вас не будет проблем.

Лучше бы он посоветовал ей шевелить мозгами!

– Я… Да, благодарю вас.

Пока Эмма приходила в себя после ошеломившей ее новости, их окружили слуги. Кингстон, видимо, многих из них знал и тут же перешел на их язык. Эмма почувствовала себя чужестранкой. Сам он наслаждался приемом, какой мог быть оказан разве что потерявшемуся, а теперь снова объявившемуся родственнику.

Обоих пригласили во внутренний дворик, где журчали фонтаны и благоухали цветы. Худой смуглый мужчина в расшитых золотом белых одеждах, с крупным рубином и пером цапли на тюрбане, прогуливавшийся среди колонн, бросился навстречу Кингстону и заключил его в объятия. Слуги принесли гирлянды цветов. Никто не сказал Эмме ни единого слова, пока мужчина не обратил на нее внимания и не поприветствовал ее низким поклоном.

– Добро пожаловать в Аллахабад, мэм-саиб, – произнес он на безупречном английском. – Сикандер сказал мне, что вы – новая гувернантка и учитель его детей. Мой кхансама отведет вас к моей матери, бегуме, а та позаботится, чтобы у вас было все необходимое. Мы польщены вашим посещением.

Сикандер! Значит, по-индийски Кингстона звали Сикандером; это походило на имя «Александр», произнесенное на индийский манер. Эмма припомнила, что уже слышала, как его назвал этим же именем Сакарам после крушения поезда. Сейчас Сакарам стоял в стороне, не мешая суете одетых во все белое и не прекращающих улыбаться слуг; различие между ним и ими исчерпывалось цветом поясов: его пояс был белым, их – желтыми.

Внимание Эммы привлекло также слово «бегума». Кингстон говорил ей, что после восстания Уайлдвуд был передан бегуме Бхопала. Если мать хозяина – бегума, то хозяин – важная персона, набоб или набобзада.

– Благодарю, мистер Сингх. – Эмма едва не назвала его «ваше высочество», настолько Сайяджи Сингх походил на махараджу. Слуг у него тоже хватало, чтобы исполнить эту роль. В следующую секунду он увел Кингстона, оставив ее, как простую служанку, на попечение мажордома, человека с такими же властными замашками, как у Сакарама.

Кхансама что-то сказал Эмме и поклонился. Сакарам перевел:

– Он желает, чтобы вы, мэм-саиб, прошли с ним в зенану.

Говоря это, Сакарам презрительно кривил губы: видимо, ему доставляло наслаждение доводить до ее сведения это повеление.

– Благодарю, мне известно его желание. С радостью последую за ним. – Подобрав юбки, Эмма пошла за мажордомом через анфиладу арок, окружавшую бело-розовый дворец. Не успев и глазом моргнуть, она из представительницы правящей верхушки превратилась в пленницу, однако не собиралась демонстрировать свое недовольство. Ей, конечно, казалось верхом несправедливости, что ее запирают в женской половине, тогда как Кингстон по-прежнему распоряжается собой как хочет. Значит, такова доля индийской женщины – запреты, забвение, неучастие в жизни мужского мира?

Она напомнила себе, что очутилась в другом обществе и должна следовать его законам, делая, как ей скажут. Ей было трудно смириться с тем, что Кингстон удалился со своим другом и родичем, даже не удостоив ее прощальным взглядом. Знай она язык, еще куда ни шло, но он даже не позаботился уведомить ее, на каком языке разговаривают вокруг. На урду, близком к хинди, или на одном из сотен диалектов, которые ей никогда не понять, как ни старайся?

Эмма продолжала досадовать до той минуты, когда очутилась перед резными деревянными дверями. Кхансама сделал шаг назад и жестом предложил ей войти. Эмма послушалась – и двери неслышно закрылись у нее за спиной. Она очутилась в загадочном, полном экзотики и очарования мире, о существовании которого даже не догадывалась.

Она стояла посреди просторного прохладного помещения с толстыми стенами из песчаника, украшенными драпировками с бисером и вышивкой; кое-где вместо стен были легкие решетки, сквозь которые открывался вид на соседние помещения, внутренние сады, даже улицу. Эмма поняла, что попала в целый лабиринт помещений, устланных разноцветными коврами, заваленных огромными подушками с кистями, уставленных растениями в узорчатых кадках, украшенных гобеленами с геометрическими рисунками, изображениями зверей, листьев, цветов.

Воздух был пропитан ароматом экзотических благовоний и специй. Откуда-то доносилось мелодичное позвякивание. Оно становилось все громче; потом к нему прибавился смех. Еще немного – и из-под арок, из-за решеток, из дверей выскользнули фигуры в покрывалах. Источником позвякивания были усыпанные драгоценными камнями золотые и серебряные браслеты, обручи, серьги и ожерелья; при каждом шаге босой ступни по пушистому ковру раздавалась чарующая музыка.

Эмма стояла как громом пораженная, позволяя дюжине женщин шептаться, хихикать, застенчиво поглядывать на нее из-за краев сари, поднесенных к лицу. Она видела только огромные сверкающие глаза и тонкие руки, унизанные кольцами; у нее шла кругом голова от пестроты красок и одуряющих ароматов.

Все женщины были очень красивы – черноглазые, черноволосые, с бронзовой кожей и неподражаемой женственной грацией. Их возраст было трудно определить, но некоторые явно были еще детьми. Эмма разрывалась между восхищением и ужасом. Неужели все эти великолепные создания принадлежат Сайяджи Сингху?

Эмма разглядывала их, а они разглядывали ее – волосы, одежду, топи, туфли… Она чувствовала себя слишком высокой, некрасивой, плохо одетой в сравнении с этими красочными, легко порхающими бабочками; как хорошо, что она не понимает, о чем они переговариваются между собой! Некоторые сделали попытку дотронуться до ее одежды и волос, заставив Эмму попятиться.

– Нельзя! Не уверена, что вам можно трогать меня, а мне – вас. Как же нужен кто-нибудь, кто знает по-английски!

Громкие хлопки заставили женщин разом смолкнуть. Стало так тихо, что Эмма услышала шорох шелка, сопровождавший появление нового персонажа. Эта женщина, казалось, плыла в воздухе на алых и золотых крыльях; своими украшениями она затмила всех остальных. Остановившись перед Эммой, незнакомка опустила один угол сари, обратив на нее взгляд, полный достоинства и уверенности.

Иссиня-черные волосы женщины были подернуты сединой, глаза излучали тепло и говорили о самообладании. Она улыбнулась Эмме и кивнула. Та ответила ей тем же, присев в реверансе, словно перед особой королевской фамилии. Эмма сама не знала, почему это сделала, разве что из желания произвести хорошее впечатление. Ведь будучи дочерью вице-короля и англичанки, главная здесь была она.