Карнавал в Венеции - Нина Бомонт Страница 41

Кьяра смотрела ему вслед, и ее сердце переполнял страх. Он слушал ее, но не слышал, это было ясно.

— Не беспокойтесь, синьорина. — Томмазо тронул ее за рукав. — Он еще никогда не смотрел на женщин так, как смотрит на вас. — (Странно, подумала Кьяра, гондольер явно ее не осуждает.) — Поехали. Я сберегу вас для него.

Лука шел за человеком в белой маске и старался не думать о предостережении Кьяры. В конце концов, он мужчина и не позволит, чтобы слова женщины превратили его в труса.

— Каковы планы? — потребовал он. — Скоро начнется?

— Я ничего не знаю. Меня просто послали за вами. Он был недоволен тем, что вы уехали из города.

— Я ему не слуга, — раздраженно отрезал Лука. — Он хочет, чтобы мы ему подчинялись, но не посвящает в свои планы.

— Мы даже не его слуги, мы всего лишь орудие в его руках, и в его власти использовать это орудие или выбросить за ненадобностью. — Голос незнакомца немного дрожал.

Они перебрались на другой берег канала на пароме, затем миновали переулки квартала Сан-Барнаба и очутились в каком-то дворе. Незнакомец постучал три раза в дверь ветхой лачуги.

Дверь открыли, и Лука вошел, не заметив, что его провожатый куда-то скрылся и он остался один.

Когда глаза Луки привыкли к темноте, он увидел, что единственным, кто находился, кроме него, в комнате, был человек в черно-золотой маске.

— Где вы пропадали?

Лука сосредоточился на голосе, но он был приглушен маской и почти неузнаваем.

— Это мое личное дело, — не сдерживая раздражения, ответил Лука. — Я ни перед кем не отчитываюсь.

— Вы передумали? — после долгой паузы спросил человек в маске. — Вы уже не с нами? — Он потрогал кинжал на боку. Не хотел бы он им воспользоваться, но если придется…

— Я же пришел, не так ли? К тому же если вы знаете меня так хорошо, как уверяли, то вам известно, что я человек слова.

— Приятно это слышать, Лука Дзани. Завтра к вечеру начнется. Все уже получили свои задания.

— А что делать мне?

— Мы встретимся с вами на улице Рива деи Скьявони.

— И что дальше?

— Не пройдет и двух часов, как Дворец дожей будет нашим.

— А зачем вам понадобился я? — вскипел Лука.

— Я уже вам говорил. Ваш черед наступит завтра. — Он помолчал и добавил: — И потом. — Он тихо засмеялся.

От этого смеха мурашки пробежали по спине Луки. Он и раньше смущал его, а теперь…

— Кто вы?

— Я уже говорил. Я тот, кто сделает вас знаменитым венецианцем.

— Черт побери, кто вы? — закричал Лука и сдернул с незнакомца черно-золотую маску.

Кьяра испытывала смешанные чувства, увидев, как открываются ворота в палаццо Дзани. Сейчас она заходит в клетку по собственной воле.

Она знала, что Лука к ней неравнодушен. Но насколько глубоко его чувство? Насколько долговечно? Ее чувства глубоки и вечны, как море. А это главное, убеждала она себя.

Охранник у ворот загородил ей дорогу.

— Вам нельзя входить.

— Это почему? — Томмазо оттолкнул охранника. — Дон Лука попросил меня привезти синьорину сюда.

— Я выполняю распоряжение дона Алвизе и синьоры Эмилии.

— Ты с ума сошел? Дон Лука тебе башку оторвет!

— Здесь я распоряжаюсь, — раздался с порога голос дона Алвизе. — Ее присутствие оскорбляет меня и мою жену.

— Да, — взвизгнула из-за его спины синьора Эмилия. — Я приглашала священника окропить святой водой комнаты, которые осквернила эта цыганка своим присутствием.

Кьяра содрогнулась так, словно ее ударили. Она однажды видела, что сделали с цыганкой, которую обвинили в колдовстве: ее тело было покрыто шрамами и рубцами от ожогов. Она не позволит, чтобы подобным образом обошлись с ее ребенком.

Она прижала руки к животу, как только неожиданная мысль о ребенке пришла ей в голову. Несмотря на охватившую ее панику, она обрадовалась. Они зачали ребенка! Что бы ни случилось, она всегда будет знать, что ее ребенок — плод любви.

— Дон Лука не позволит, — возразил Томмазо, — чтобы вы так обошлись с синьориной.

Кьяра потянула Томмазо за рукав.

— Пойдем, Томмазо. Я не унижусь до склоки на пороге его дома.

— Как ты смеешь, цыганское отродье? — прошипела Эмилия.

— Да, я цыганка и незаконнорожденная, — тихо ответила Кьяра, но в ее голосе не было смирения. — Но моей матерью была дочь цыганского барона, а моим отцом — Марко Парадини. — Гордо подняв голову, она посмотрела сначала на Эмилию, а потом на Алвизо. — Даже среди князей есть люди менее благородных кровей.

Она повернулась и, осторожно ступая, взошла в гондолу.

Томмазо смотрел на нее преданно и почтительно.

— Куда вас отвезти, синьорина? — осведомился он.

— Надо найти дона Луку, Томмазо.

Гондольер кивнул и стал грести в сторону квартала Сан-Барнаба.

Маска разлетелась на куски, и Лука увидел лицо брата.

— Маттео, — еле слышно прошептал он.

— Он самый, — скрывая свой страх, с вызовом произнес тот.

— Стало быть, она права. Она сказала мне, что ты не умер. — Ком подступил к горлу Луки. Может, и остальное правда?

— Кто? Это цыганское отродье?

— Не смей ее оскорблять! — Лука поднял кулак.

Надо было ее убить, подумал Маттео, перерезать кинжалом ее нежное горлышко.

— Значит, так обстоят дела. Ты нашел кого-то, кем увлекся сильнее, чем когда-то бедняжкой Антонией, — с ухмылкой сказал Маттео.

При упоминании Антонии у Луки кровь застыла в жилах. Кьяра! Ей угрожает опасность, и он должен ее защитить!

— Зачем ты вернулся после стольких лет? После того, как заставил нас поверить в твою смерть?

Маттео заметил, что в глазах брата мелькнул страх и чуть было не улыбнулся. С ним легко будет расправиться, подумал он, потому что все его мысли будут заняты только тем, как защитить свою цыганку. Даже слишком легко.

— Чтобы расплатиться с тобой.

— Значит, месть, Маттео? Но поверь, вина, которая до сих пор меня гложет, хуже любой мести.

— Ошибаешься, Лука. Мне нелегко пришлось, но я стал совсем другим человеком. — Он протянул Луке руку. — Я приехал, чтобы отплатить тебе, а не мстить.

Лука смотрел на улыбающееся лицо Маттео, и все предостережения Кьяры вылетели у него из головы. Он забыл о ненависти. Все, что он помнил, была любовь.

И он пожал протянутую руку.