Ваниль и терпкий запах корицы - Алексис Винг Страница 41

Закончив одно письмо, я приступила к другому. Мне так хотелось его написать, хотя отослать его было некому. Я распустила своих подданных, сославшись на то, что хочу немного помолиться. На самом деле, я не хотела, чтобы кто-нибудь видел моих душевных терзаний, когда я буду писать это признание в любви тому, кого уже нет в живых. Я орошу своими слезами листы бумаги и отошлю письмо в небесное царство, где, как я думаю, уже царствует мой дорогой Эдвард. Он обретёт там покой и построит новое королевство, где каждый житель будет счастлив, как в настоящем раю. Он получит моё письмо, прижмёт его к своему сердцу и будет хранить его вечно, как доказательство того, что на земле его любили. Он помолится о том, чтобы я смогла смириться с тем, что его нет, и попросит Бога прислать мне ещё одного ребёнка. Иначе я не знаю, как это выдержу.

«Мой дорогой Эдвард, я пишу тебе очередное письмо и жалею о том, что оно станет последним. Мне жаль, что я не писала больше, жаль, что я не встретила тебя раньше, ведь, возможно, наша жизнь сложилась бы по-другому. Мы могли бы быть вместе, строить совместное счастье, растить детей. Но зачем думать о том, чему никогда не бывать? Я лишь терзаю себя грёзами о том, как была бы счастлива, будь ты на месте моего мужа. Ты бы ловил губами мои слёзы счастья, гладил меня по щеке, сбивая сказочных фей, падающих с моих ресниц. Я бы любовалась глубоким бескрайним океаном, поместившимся в твоих глазах. Я бы почувствовала его приятный бриз и от этого у меня бы пробежались мурашки по коже. Я бы целовала твои руки, увидев на них раны, полученные в сражениях. И всем сердцем, и всей душой любила бы тебя. Я бы не скупилась на чувства, я бы отдала, может, даже больше, чем получала. Но мне и этого было бы достаточно. Ах, зачем я позволяю себе думать об этом? Собственноручно вонзаю кинжал в своё сердце и смотрю, как кровоточит рана.

Я хочу поблагодарить тебя за то, что было, и пусть этого было немного, но я узнала, что такое любовь. Быть может, в своей жизни я уже никогда такое не испытаю. Но мне будет приятно вспоминать о нашем крошечном безмятежном счастье. Ты подарил мне силы, вселил в меня надежду, позволяющую претерпевать новые испытания, ты стал моим оберегом, смыслом жизни. Ты превратил юную девушку в настоящую женщину, поверившую в то, что она достойна любви. Ты открыл мне новые возможности проявить свои чувства, помог мне не сойти с ума от одиночества. Ты стал для меня всем. Моими грёзами, любовью, жизнью.

Я ни о чём не жалею, и все оставшиеся годы своего скромного существования я буду вспоминать о тебе. Буду молиться, нежиться в твоих объятиях во сне, буду рассказывать своим детям о доблестном рыцаре, чья слава будет жить вечно. Думаю, что наша любовь настолько сильна, что даже смерть её не погубит. И где бы ты ни был, я буду постоянно ощущать твоё присутствие. Смотреть на себя в зеркале, вспоминать, как бережно ты касался моей талии, боясь сделать мне больно от одного лишь касания. Буду выращивать ваниль, вспоминая твой божественный парк, где мы смогли друг другу признаться в любви. Буду есть различные блюда, приправленные жгучей корицей, и вспоминать день твоей свадьбы, когда ты мне подарил всего один влюблённый взгляд, от которого я почувствовала себя самой счастливой на свете. В каждой вещи, в каждом человеке я буду видеть что-то, напоминающее о тебе. И тогда я позабуду о том, что случилось. Я буду знать, что ты ещё здесь. И что ты никогда меня не бросишь. И что мы будем любить друг друга вечно, что бы ни случилось».

Я долго не могла расстаться с этим письмом, оно стало для меня каким-то бесценным кладом. Мне казалось, что даже эта вещь станет для меня напоминанием о нём. И даже если я выйду из ума, потеряю рассудок и уйду в забвение, этот листок сможет вернуть меня к жизни, как целебное лекарство возвращает к жизни полумёртвого человека.

Мой муж беспардонно зашёл в спальню. Вид у него был тот ещё. Он явно слишком много выпил. Я даже не спросила, что у него случилось. Мне было плевать, пусть даже этот человек упал бы сейчас замертво посреди комнаты. Меня смогут понять лишь те, кто прожил свою жизнь рядом с настоящим чудовищем, который каждый день пытается погубить меня и сломить окончательно. Я не была никогда злым человеком, но живя подле такого, стала замечать, как ненависть поглотила меня и я всё больше стала думать о том, как проще мне бы жилось, если бы мой муж внезапно умер… Ох, надеюсь, Господь простит меня за такие мысли.

Говард снял белую тунику и лёг на кровать, он уставился на меня и чего-то выжидал. Я же делала вид, будто не замечаю ничего и продолжала расчёсывать волосы. Тут он громко прокашлял, но я не желала оборачиваться. Его это ещё больше разозлило, и он решил подойти ко мне. Я стала учащённо дышать, готовясь к новому насилию издевательству над собой. Он крепко взял меня за шею, глубоко вонзая свои длинные ногти в мою кожу. Мне стало очень больно, и я пискнула. Ему это понравилось, как будто бы этого он и добивался.

– Ты что-то хотел? – Вдруг вырвалось у меня.

Мой муж без колебаний повернул меня к себе лицом. Его глаза излучали прежнюю похоть. Он был похож на какого-то хищного зверя, увидевшего перед собой свою добычу. И он хотел меня, хотел полностью и целиком.

– Да, я хочу свою жену. – Просто и прямо сказал он.

– Но ведь я ещё не до конца оправилась. Только недавно я потеряла нашего ребёнка. – Пыталась вызвать у него хоть какое-то доброе чувство.

– Да, я помню. Весь двор насмехается над тобой. Молодая королева не смогла выносить наследника престола. – Он улыбнулась так едко, как будто сам не понёс потерю.

Его слова были больнее его прикосновений. Но я не разрыдалась у него на глазах, хоть мне было нестерпимо слышать такое в свой адрес. Как-то удивительно во мне пробудилась злоба, невидимая сила, как будто обидели только что не меня, а моего не родившегося чада.

– Но это ведь был и твой ребёнок. Разве ты не испытываешь скорби? – Я не переставала удивляться этому человеку. Его бесчувственность не знала границ. Мне вдруг показалось, что передо мной стоит настоящий демон. Вот только тело он себе выбрал не самое удачное. Хотя, быть может, он и хотел, чтобы о его истинной сущности не догадывались.

– Вот в этом я и сомневаюсь.

Я смотрела на него, не смея даже моргнуть. Слышала, как сильно стучит у меня сердце в груди, боялась издать хоть какой-то лишний звук, выдававший меня.

– Ты в своём уме? – Я выразила искреннее удивление и возмущение.

– Я-то да, а вот ты. – И он взглянул на меня так, словно собирался вот-вот поднять на меня руку. Он достал из-за пояса брюк какой-то клочок бумаги. Я никак не отреагировала, т. к. не видела в этом никакой угрозы. Но затем он развернул письмо, и я осознала всю плачевность своей ситуации. На меня подуло холодным знойным зимним ветром, хотя на дворе стояла осень.

– Моя любимая часть: «Ты превратил юную девушку в настоящую женщину, поверившую в то, что она достойна любви». – После прочитанного я почувствовала, как к моему оледеневшему лицу приливает кровь. Я действительно тогда забоялась его. Я видела, как он держит в руках это письмо, служащее предвестником катастрофы. – Так, значит, Эдвард?