Анатомия чувств - Гайя Колторти Страница 41

Она тоже приветствовала тебя, прежде чем принялась искать, что надеть. Ты знал, она чувствует, что ты наблюдаешь за ней. Ее движения были нервными, порывистыми, не то чтобы беспокойными, но, безусловно, такими, какие выдавали крайнее замешательство.

— Как поживают родители? — спросил ты, сочетая нездоровую подозрительность и оперативность сыщика, как никто другой.

Она бросила осторожный взгляд через плечо в твою сторону.

— Я разговаривала не с ними. Это была Анезе. Мы встречаемся в центре.

В последний момент она обнаружила, что у нее нет подходящего платья для сегодняшнего вечера, и попросила тебя помочь ей с шоппингом.

— Понятно.

— Я вернусь до обеда, обещаю. Побудем вместе и приготовим что-нибудь вкусненькое, хорошо?

— Хорошо. Я буду скучать.

— Да ну! Я вернусь скоро, я же сказала!

И минуту спустя она уже прощалась с тобой быстрым поцелуем, как в старые времена. Как только она ушла, ты наскоро оделся, не приводя себя в порядок, и, не задерживаясь, оказался на улице с твердой уверенностью проследить за Сельваджей.

Если она должна была встретиться с Анезе, ты мог бы составить им компанию, ненавязчиво принять участие в разговоре и, вообще, вести себя чуть любезнее, чем Мишка-Ворчун, с лучшей подругой твоей сестры-двойняшки. Ты не спрашивал себя, правильно или неправильно то, что ты делал, тебе даже в голову не пришло, что это был лучший способ потерять навсегда доверие Сельваджи.

Доверие, считал ты, было фундаментом любой любовной истории, тем более такой кошмарной, как ваша, а ты все мог погубить. Да из-за чего, собственно? Из-за какого-то жалкого предчувствия? Безликой тени? Из-за самозаряжающегося психоза, граничащего с безумством?

Просто из крайнего недоверия.

Тот, кто не доверяет тем, кого любит, достоин презрения. Это первый шаг к мании. И ты совершенно не отдавал себе в этом отчета. Или, напротив, прекрасно все понимал и как бесчувственная скотина считал, что можешь плевать на это?

Да, да, да, ты не доверял ей! Причем с самого начала.

Прибавив шагу, ты наконец заметил ее в толпе, ожидавшей зеленый сигнал светофора на углу улицы, где сплошь были банки и магазины. Ты сел ей на хвост и уже не терял из виду, пока она уверенно переходила незнакомые тебе улицы или сворачивала в узкие переулки, неожиданно возникавшие на пути.

Ты тайно следил за ней под прикрытием лоджии какого-то старинного здания, недалеко от старого кафе в строгом стиле. Сельваджа остановилась впереди, в тридцати шагах от тебя, и вдруг ты понял, что она не собиралась встречаться с Анезе. Начнем с того, что у такой богатой девчонки было как минимум три тысячи подходящих платьев. И потом, если вспомнить замешательство Сельваджи, можно было догадаться, что она ждала не подругу или, во всяком случае, эта подруга была не Анезе.

Ты увидел парня, худющего блондина, который прошел мимо, чуть было не задев тебя, и встал между тобой и Сельваджей, временно исключив ее из твоего поля зрения. Он был одет, как интеллектуал, сорочка и мокасины, но, вероятно, компенсировал этой псевдоэлегантностью отсутствие артистизма и ума. Наверняка маменькин сынок из богатой Генуи, один из тех, что водят папин «мерседес», не признают вечеринки без кокаина и алкоголя и школ, где нет беззащитной жертвы, над которой можно поиздеваться, или красотки, которую можно купить, как девочку по вызову, имея деньжата.

«Нет, Сельваджа, — взмолился ты про себя, — только не это! Скажи, что это не ты та продажная красотка!»

Парень подошел к ней, и она ему улыбнулась. Он привлек ее к себе и поцеловал в губы, а ты чуть не умер. Лучше бы ты провалился сквозь землю, пока они стояли обнявшись и шептали друг другу слова, которые ты не слышал, но которые разрывали тебе сердце. Боже, это была не твоя Сельваджа, девушка, которую ты безумно любил и которая не могла бы поступить с тобой так жестоко!

Что тебе оставалось делать? Очень просто. Подойти к ним и забить его до смерти, этого идиота, который претендовал на чувства твоей сестры. Вот именно. Постой, но, в сущности, кто был настоящим преступником? Он, который даже не подозревал о твоем существовании? Или она, которая плевала на твою любовь и дарила свое общество и свои чувства другим? Она, которая могла располагать тобой всю жизнь, которая буквально приворожила тебя, а когда ты переставал быть ей нужен, без зазрения совести избавлялась от тебя? Кто же из них двоих был твоим настоящим мучителем?

На этой волне разоблачения ты убедил себя, что она, вероятно, никогда тебя и не любила. Очень может быть, что ты просто-напросто заменил парня, которого так страстно желал поколотить. В конце концов, разве можно было с уверенностью утверждать, что она его больше не любила? Господи, она могла это скрывать. Разве женщины не увертливы и не искусны в ударах ножом в спину?

Она отказывалась любить тебя не потому, что ты был ее братом, чему ты, в конце концов, поверил, а потому, что не любила тебя. Так просто. И так глупо. И это все объясняло. Значит, она никогда к тебе ничего серьезного не испытывала. А несколько дней назад, в Риме, когда она казалась такой искренней, борясь между любовью к тебе и запретом на нее… Нет, нет, нет, теперь это не имело никакого значения, и ты должен был просто уйти, жалкий наивный дурак!

«Надо уходить отсюда, — уговаривал ты сам себя, — прежде чем я помру!»

Ты был вне себя от ярости, ты был ранен, подавлен, мертв, мой дорогой Джованни, когда в одиночестве на яхте, взяв из холодильника пиво, решил запереться в каюте, в полной уверенности, что горько проплачешь все время, а сам тем временем в отчаянии смотрел и пересматривал до бесконечности римские фотографии!

Ближе к полудню ты услышал ее шаги, она вернулась на борт, и острая боль пронзила тебе грудь. Замкнувшись в себе, ты прошел по коридору и встал у входа на камбуз, наблюдая, как она, стоя к тебе спиной и потому не замечая тебя, пьет воду. Когда она обернулась и увидела тебя, то от неожиданности вздрогнула.

— Эй! Что за черт…

— Извини. Я не хотел напугать тебя.

— Спасибо.

— Ну, что? Как все прошло? Нашли платье на вечер?

Она кивнула и сказала:

— Я немного опоздала, прости. Сечас приготовлю что-нибудь, и поедим, хочешь?

— Конечно. Много магазинов обошли?

— Нет, не много, сказать по правде.

— Понимаю.

— Да. А теперь перестань допрашивать меня, любопытная Варвара.

Она нервно засмеялась, но вынуждена была отвести взгляд, чтобы не выдать себя.

— А, конечно. Но я и так знал, что все прошло хорошо, сестренка. Как же иначе, с таким псевдоинтеллектуальным олухом, одетым, как маменькин сынок! — Ты остановился в центре комнаты у стола, который отделял тебя от нее.

— О чем ты говоришь? — спросила она, как ни в чем не бывало.