Спаси меня, мой талисман! - Наталья Шатрова Страница 41

Недвига постоянно помнила, что где-то здесь, во дворце, живет дочь Тенгизы, и первое время даже пыталась расспрашивать о ней рабынь. Но бедные женщины ничем не могли помочь, а к Жохе Недвига подойти страшилась.

Помог случай. Как-то, убирая в одной из комнат дворца при открытом пологе, Недвига заметила проходящую мимо женщину, показавшуюся ей смутно знакомой. Уж не ее ли она видела рядом с Тенгизой в тот злополучный поход, когда убили вождя?

Недвига выскочила из комнаты, забыв о своих обязанностях, и бросилась догонять женщину, удалявшуюся по коридору.

– Постой! – крикнула она, не думая о том, что привлечет к себе внимание людей, которым очень не понравится ее поведение.

Но, к счастью, вокруг никого не было, а женщина услышала и обернулась. Ну, конечно, это была именно та старуха. Она нахмурилась, наблюдая за приближающейся рабыней.

– Чего тебе? – спросила неласково, когда Недвига подошла.

– Ты знала Тенгизу? – выпалила та.

Женщина смутилась.

– Ну, знала, – ответила, поколебавшись, – а ты кто?

– Я видела тебя год назад весной, ты разговаривала с Тенгизой. Я узнала тебя.

– Ну, разговаривала, и что?

– Тенгиза умерла.

– Знаю.

– Откуда? – удивилась Недвига.

Неподдельное изумление рабыни почему-то смягчило сердце старухи.

– У хазар везде есть соглядатаи и доносчики, даже в чужих племенах, – ответила она, почувствовав, что Недвига не представляет никакой угрозы, но следующий вопрос вновь ее насторожил.

– Тенгиза говорила, что у нее осталась дочь, здесь, в Итиле. Где она?

– А тебе-то что? Что ты все вынюхиваешь?

Недвига смутилась: действительно, ее вопросы могли казаться подозрительными, она об этом не подумала.

– Я сестра Тенгизы, – Недвига немного помолчала и добавила: – Родная.

– А-а… – старуха оглядела рабыню. – Похожи. Как я сразу не догадалась? Ну и чего ты хочешь?

– Увидеть племянницу. Мне надо кое-что ей передать.

– Давай, я передам, – женщина с готовностью протянула ладонь.

Недвига отшатнулась.

– Я ее сама хочу увидеть, – твердо сказала она.

– Хорошо, – легко согласилась старуха, повернулась и пошла своей дорогой, а рабыня постояла мгновение, но, вспомнив о неприбранной комнате, побежала назад.

После встречи со старухой прошло больше недели, а никаких вестей не было, и Недвига стала сомневаться, что они когда-нибудь появятся, раскаиваясь, что ничего больше не узнала о племяннице.

Но девушка явилась сама, встала у порога, подслеповато вглядываясь в сумрак лачуги, спросила:

– Кто здесь сестра Тенгизы?

Недвига сперва даже опешила, не поверив, но тут же обрадованно воскликнула:

– Я. – Вскочила, бросилась к девушке.

Та чуть отшатнулась, брезгливо поморщившись, но сказала приветливо:

– Я ее дочь Занифа. Пойдем выйдем, здесь очень душно.

На улице, разглядев Недвигу, девушка мило улыбнулась:

– Тетушка сегодня сказала мне, что здесь живет сестра моей матери. Я очень обрадовалась и сразу пришла.

– Я давно видела ее, больше недели. Я думала, она обманула и не сказала тебе обо мне.

– Мы с отцом были в отъезде. Он любит иногда осматривать свои владения и берет меня с собой.

Девушка выглядела лет на пятнадцать, не больше. Стройная, маленькая, с пухленькими щечками и красивыми темными глазами – копия Тенгизы, только моложе. При улыбке на щеках ее появлялись ямочки, придавая ей вид детской невинности и доброты.

Сначала разговор не клеился, обе смущались, не зная, о чем говорить.

– Так эта старуха – твоя тетка? – наконец спросила Недвига.

– Да, с отцовой стороны.

– Она что, сестра кагана? – удивилась Недвига.

Действительно, было как-то странно, что знатная женщина разгуливает по степи, передавая поручения тайным соглядатаям, таким, как Тенгиза.

– Да, – кивнула Занифа, – у меня, кроме них, никого больше нет. Вот теперь еще ты появилась.

Постепенно они разговорились и вскоре даже почувствовали друг к другу симпатию.

– Тенгиза передала тебе вот это, – Недвига подняла платье, достала спрятанный в штанах мешочек, вынула из него перстень.

Занифа повертела его перед глазами, вздохнула:

– Отец часто вспоминает мою мать. – Надела кольцо на палец, снова улыбнулась: – Тебе нельзя здесь больше жить, в этой грязной вонючей лачуге. Я поговорю с отцом, может быть, он что-нибудь придумает. А теперь мне пора.

Занифа ушла, но на другой день спозаранку заявилась Жоха и велела Недвиге следовать за ней. Всю дорогу она угрюмо молчала, будто против ее воли из-под ее власти ускользает рабыня.

Надсмотрщица привела рабыню в покои Занифы.

– Я очень рада, тетя, что отец прислушался к моей просьбе и разрешил перевести тебя ко мне в услужение.

Недвига сделала вид, что обрадовалась, а сама подумала, что родной тетке дочери каган мог бы и свободу подарить. Но Занифа, казалось, была очень довольна таким решением.

– Он узнал этот перстень, – продолжала щебетать она, – так обрадовался. Он очень памятный. Камень этот из изумрудных копей самой царицы Клеопатры. В его семье перстень переходил из поколения в поколение, и то, что он подарил его моей матери, говорит о его великой любви к ней.

Недвига улыбнулась и опять невольно подумала, что здесь творится что-то странное: любит женщину, но оставляет ее в рабынях и даже отправляет в чужое племя. Разве так бывает?

– Когда он узнал, что она погибла, очень расстроился. Ты ведь до самого конца с нею была. Расскажи о ней.

Недвига стала рассказывать, стараясь представить Тенгизу в розовом цвете, и ей это удалось. Занифа слушала очень внимательно, но часто перебивала, спрашивала детали.

Разговор прервали, когда рабыни внесли подносы с едой.

– Отныне ты будешь есть со мной, – улыбнулась Занифа. – Ты можешь распорядиться подать тебе любое блюдо, какое захочешь. Все тотчас будет исполнено.

Впервые за весь месяц Недвига сытно поела. Хорошо бы сейчас поспать, но Занифа вдруг сказала:

– Тебя хочет видеть отец. Сейчас принесут воду, ты вымоешься и переоденешься.

Рабыни внесли корыто, Недвига покорно разделась, влезла в теплую воду, почувствовав блаженство. Сколько же она не мылась? Целую вечность!

Молоденькая рабыня добросовестно намыливала и натирала Недвигу до тех пор, пока кожа той не покраснела и не стала скрипеть под пальцами. Особенно женщина была рада, когда отмыли ее волосы, и они вновь заструились по плечам ласковым густым шелком.