Наследница из Гайд-парка - Жаклин Нейвин Страница 41

Когда Триста направилась вслед за Романом, Эндрю потянул ее в другую сторону, за Люси и Дэвидом, но Триста проигнорировала его стремление. Взяв его за руку, она потянула Эндрю за собой. Роман подождал их, потом пристроился к их шагу, и они направились по Большой аллее – обсаженной вязами дороге.

На протяжении всего времени, когда Триста жила в Лондоне, она не могла позволить себе поездку в Воксхолл. Каждое заработанное пенни, если оно не шло на насущные нужды, она откладывала на приобретение шляпного магазина. Теперь время бедности казалось ей чем-то далеким, хотя с той поры прошло всего несколько месяцев. Но она так привыкла себя ограничивать, что мысль посетить парк развлечений ей пришла в голову только после предложения Романа.

За ней следом плелся Эндрю с широко раскрытыми глазами, в которых отражался свет расставленных между деревьями фонарей. Сияние фонарей казалось волшебным, призрачным, впрочем, вся атмосфера парка была сказочной. Роман посмотрел на Эндрю, затем на Тристу, и на его губах появилась довольная улыбка.

Внезапно ее захлестнула волна блаженства, такая сильная, что Триста захотела броситься в объятия Романа. Только сейчас она поняла, как хотела, чтобы в ее жизни произошло нечто подобное. Однако ее счастье отравляла мысль, что по отношению к Эндрю она поступила нечестно, пообещав, что дядя Дэвид будет с ними.

Однако по Эндрю было незаметно, что он от этого сильно переживает. Его быстро захватили чудеса парка.

– Гляди-ка, мама! – воскликнул он, показывая на кукольный театр.

Они остановились, чтобы посмотреть игру. Когда одна кукла начала колотить другую, Триста недовольно скривилась, но Эндрю завыл от восторга. Роман просто сиял от успеха своего предприятия. Он надеялся, что, если Эндрю здесь понравится, это изменит их отношения.

На это рассчитывала и Триста, но когда они покинули маленькую площадку для зрителей, Эндрю снова занял место рядом с матерью.

– Мы пойдем по южной аллее, – сказал Роман. – Видишь эти арки? За ними находится знаменитая картина «Развалины Пальмиры». Она написана так правдоподобно, что, когда смотришь издали, можно принять ее за настоящие развалины древнего города, расположенные прямо в центре Лондона.

– Развалины Пальмиры, – благоговейно произнес Эндрю.

Триста с сомнением подумала, что он не знает, что такое развалины и где находится Пальмира, но это звучало так экзотично, что даже пятилетний ребенок мог почувствовать благоговейный восторг.

Они повернули на широкую аллею и прошли мимо продавцов и лотков. Посетителей было немного, так что они могли разглядеть диораму во всем ее великолепии.

– Это просто восхитительно, – чуть слышно промолвила Триста.

Роман воспрянул духом.

– Лучше полюбоваться всем этим, сидя за столом. Здесь можно пообедать «аль фреско».

– Это значит – обед на свежем воздухе, – объяснил Эндрю.

Это был первый раз, когда мальчик по своей воле говорил что-то Роману, и оба – и Роман, и Триста – поняли важность этого события.

– Отлично. Тогда я все организую.

Когда они расположились в домике в древнегреческом стиле, Триста заметила:

– Похоже, ты здесь не в первый раз. Ты приходишь сюда часто?

Роман пожал плечами. Триста хорошо его знала, и в ней вспыхнула ревность. Она не смогла удержаться от того, чтобы не задать вопрос:

– Ты приводил сюда других женщин?

– Да. Ревнуешь?

– Да.

– Хорошо. – Он усмехнулся, и Триста нахмурилась. – Но я в первый раз приглашаю даму прийти с сыном.

– Конечно, я особый случай. И ценю это.

Он весело взглянул на нее, и Триста вспомнила, как они когда-то любили подшучивать друг над другом. Сейчас, в этом волшебном месте, она могла бы продолжить давно забытую традицию.

– Я покажу тебе лошадь Дэнди, – сказал Роман, когда они покончили с обедом. – Это новое изобретение, довольно сложное, на котором может ездить человек.

Он повел их к продавцу, торговавшему странными конструкциями с двумя колесами, грудой наваленными на прилавке. Роман оплатил одно устройство и выбрал самое большое.

У механизма было два колеса, очень тонких, похожих на колеса кареты, но расположенных друг за другом. Между ними помещалось сиденье, а спереди был руль.

– Это очень необычно. Что это такое?

– Это велосипед. Посмотри, как он работает.

Оттолкнувшись могучими руками, Роман выехал на открытую часть аллеи и, слегка поворачивая руль, стал маневрировать. Казалось, он должен был выглядеть смешно, однако все оказалось наоборот. Он показал себя мастером, уверенно держась в седле лошади Дэнди. Тристу даже кольнула зависть, что она так не умеет.

Эндрю эта сцена явно заинтриговала. Это действительно казалось чудом и произвело бы впечатление на любого мальчика.

– А у тебя большая практика! – заметила Триста. В ее голосе слышались ядовитые нотки.

– Я катался всего несколько раз, – произнес Роман, проезжая мимо. С силой оттолкнувшись ногами, он сделал еще один круг.

– Без сомнения, ты занимался этим, когда бывал в Воксхолле раньше. Женщины могут ездить на этой штуке так же хорошо?

– Могут, но только если не бояться, что юбки попадут между спицами и порвутся.

– О, тогда, надо думать, твоим спутницам приходилось ждать, когда ты накатаешься.

Он лишь таинственно улыбнулся и, направив велосипед прямо на нее, затормозил совсем рядом.

– А! – воскликнул он с выражением удовольствия на лице. Потом повернулся к Эндрю: – Ты хотел бы попробовать?

– О да!

– Нет! – произнесла Триста.

– Тебе не следует чересчур опекать мальчика, – смело не согласился с ней Роман.

– Это слишком опасно.

– Не опасней, чем взбираться на лошадь. Бросьте, миссис Фэрхевен, вы не можете лишать мальчика такого удовольствия. Я возьму ему один из самых маленьких велосипедов, предназначенных для детей, и буду держать его за седло, чтобы он сохранял равновесие. Я побегу следом, чтобы он не упал. Это не причинит ему никакого вреда.

Однако Тристе его идея все равно не нравилась. При виде этой странной машины она начинала нервничать.

– Я так не думаю, – возразила она. – Есть и другие развлечения. – Ее тон достаточно ясно говорил, что ее решение окончательно.

Триста ожидала, что он будет возражать. Она давно знала Романа и помнила, что он не любит, когда ему противоречат. Но она была готова к бою. Однако Роман так грустно опустил голову, что ей даже стало его жалко. Впрочем, его печаль могла быть и притворством – уж слишком удрученным он выглядел.