Грешные удовольствия - Джессика Трапп Страница 41

Она закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Поскорее бы они ушли.

— Значит, пятнадцать платьев, — услышала она голос Монтгомери. — С чехлами под них и сорочками. Для ежедневного ношения и парадные, в которых можно было бы быть представленной королеве.

Она открыла глаза.

— Платья?

Он обернулся к ней с такой скоростью, с которой мужчины учатся поворачиваться к врагу во время битвы.

Не обращая внимания на кандалы, она села в кровати.

— Так вы заказываете их для меня?

— Разумеется.

У нее захватило дух. У нее не было ни одного нового платья уже много лет. Пятнадцать? Это же неслыханное количество для одной женщины. Даже когда отец отобрал почти все, у нее было только пять платьев. Спохватившись, что сидит с раскрытым от удивления ртом, она быстро его закрыла и откинулась на подушки.

— Почему вы вдруг стали так милы со мной?

Он, видимо, не ожидал этого вопроса.

Не обращая внимания на присутствие посторонних, она погремела цепью.

— Для этого нет никакой причины. Сегодня мы так же не любим друг друга, как и раньше, — повторила она уже сказанное им.

Торговец и его жена переглянулись, а потом стали поспешно рыться в сундуках поменьше.

Монтгомери хотел что-то возразить, но женщина достала несколько ярдов зеленого шелка, такого тонкого, что он был почти прозрачным.

— Как насчет этого, миледи? Этот цвет очень подойдет к вашим глазам.

Ткань взметнулась и, попав в луч солнца, заиграла тысячью оттенков. Ничего подобного Бренна еще не видела.

— Моя жена говорит правду, — подхватил торговец. — Если бы вы встали, миледи, мы могли бы снять с вас мерку.

Бренна бросила беспомощный взгляд на Монтгомери. Она была голой, и у нее не было ни длинных волос на голове, чтобы прикрыть грудь, ни даже завитков на лобке, чтобы прикрыть естество.

— Встань, — коротко приказал он. — Я не хочу, чтобы моя графиня ходила в лохмотьях.

Она скрестила руки на груди.

— Однако вы не возражаете против того, что я голая и в кандалах, — огрызнулась она.

— Ничуть не возражаю.

От этих слов ее окатило жаром. Она отвернулась. Неужели это еще один способ унизить ее?

— Вот, возьми. — Он усмехнулся и бросил ей сорочку. — Надень и встань, чтобы они могли снять с тебя мерку.

Она нахмурилась, вспомнив, с каким равнодушием он смотрел, как слуги наполняют для него водой ванну. Возможно, он привык к тому, что кто-то вторгается в его личное пространство, но ее такие действия приводили в смущение. Она уже много лет была почти все время одна.

Торговцы суетились вокруг них, готовя ткани, булавки и ножницы и притворяясь, что они глухие и ничего не слышат.

Стиснув зубы и накрывшись простыней, она натянула сорочку и спустила ноги с кровати. Цепи звякнули о столбик. Пол был холодным, а она была босиком.

У жены торговца глаза на лоб полезли, но она улыбнулась — нельзя сердить богатых покупателей.

Монтгомери помог ей сохранять равновесие, пока торговец поворачивал ее в разные стороны, снимая мерку.

Если бы она не была так раздражена, ей вся эта процедура, наверное, понравилась бы. Но ей нужны были эти платья, и она терпела.

К тому же ей срочно надо было уединиться, но придется ждать, пока Монтгомери снимет с нее цепи.

Наконец все кончилось — мерка снята, ткани упакованы в сундуки, а торговцы покинули комнату.

— Мне нужно в отхожее место, — прошипела Бренна, увидев, что Монтгомери по-прежнему не был намерен освободить ее.

Он усмехнулся:

— Скажи «пожалуйста».

Налезавшие друг на друга передние зубы и ямочка на подбородке придавали ему вид пирата, собирающегося потребовать припрятанную добычу.

Она посмотрела на него в ярости.

— Сойдет, — усмехнулся он и, достав из кармана ключ, освободил ее. — Я сделал бы это раньше, если бы ты попросила.

Значит, такой теперь будет ее жизнь? — подумала она. Терпеть унижение всякий раз, когда ей понадобится уединиться?

Как она могла наслаждаться его вниманием прошлой ночью? Да он самый отвратительный монстр на свете!

Вернувшись, она увидела у него в руках платье, которое оставил торговец. Оно было из голубого шелка, а на рукавах и вокруг шеи были вышиты драконы. Платье было не таким роскошным, как свадебное платье Гвинет, но ткань была мягкой и приятной — совсем не такой, как шерсть, из которой был сшит ее домашний балахон. Новое платье хорошо подходило хозяйке замка — и красивое, и удобное.

Она шумно выдохнула. Как бы ей хотелось иметь достаточную силу воли, чтобы швырнуть это платье ему в лицо! Уже много лет у нее не было новых платьев, и она убеждала себя, что ей все равно. Но, увы, она оставалась женщиной.

Она надела платье. Ощущение от мягкости ткани было именно таким, как она предполагала. Она не могла удержаться и погладила юбку. Клетка по крайней мере была позолоченной.

— Иди посмотри на себя в зеркало:.. Я знаю, что ты этого хочешь, — сказал он.

Ей страшно хотелось заглушить, в себе эту вековечную женскую, жажду тщеславия, но вместо этого она немного отошла от зеркала, чтобы увидеть себя в полный рост. Чувствуя себя принцессой, она приподняла короткие волосы на шее и стала поворачиваться то в одну, то в другую сторону.

— Потрясающе, — его зубы сверкнули в обольстительной улыбке.

— Вы все еще не прощены, — сказала она, не переставая гладить мягкий шелк.

Он рассмеялся и поднял кандалы, лежавшие горкой возле постели.

— И поэтому тебе придется снова надеть свои драгоценности.