Последний герцог - Андреа Кейн Страница 41

— Я знаю это и ценю.

— В полной ли мере?

— Почему вы вдруг заговорили об этом? Викарий начал издалека:

— Видите ли, Пирс, любовь мне представляется алмазом, имеющим много граней. По мере того как вы всматриваетесь в него внимательнее, вы находите все новые и новые. Но только в том случае, если алмаз прозрачен и безупречно чист. Если же одна из граней его непрозрачна, то и весь камень кажется мутным. Секреты, независимо от того, благородная у них цель или нет, — это и есть та самая замутненная грань, которая и портит алмаз любви. И еще, Пирс, я хотел сказать, что очень трудно бывает отличить желание защитить от скрытности; в то время как первое питает любовь, второе ее разрушает.

Пирс правильно понял весьма отвлеченные рассуждения викария:

— Вы говорили с Дафной.

— Да. Она беспокоится.

— Знаю, — Пирс в задумчивости потер лоб, — но ей нет нужды волноваться. Просто мое недавнее прошлое еще тянется за мной. Я надеюсь вскоре разрешить эти проблемы.

— Вы хотите сделать это сами, без ее участия, не так ли? Пирс тяжело вздохнул:

— Я очень ценю ваш совет, викарий, больше, чем кого бы то ни было, уверяю вас, но существует на этом свете одна вещь, которую я ценю еще больше. Это безопасность Дафны.

— Понимаю. Мне кажется, вам придется самому решать эту дилемму. Мои советы здесь не нужны. Однако, — он замялся, — несмотря на то что мы знакомы не так давно, я отношусь к вам с большим уважением, Пирс. Одним словом, я считаю вас другом. И если на ваше сердце навалится тяжесть, которую трудно будет нести одному, мое сердце всегда готово разделить ее.

— Спасибо, — Пирс с благодарностью пожал его руку, — я буду иметь это в виду.

— И да поможет вам Бог, Пирс, — сказал на прощание викарий.

После разговора с викарием Пирс снова подошел к жене, но мысли его были далеко. Как он ни пытался отвлечься, он неизменно возвращался к вопросу, который безуспешно пытался решить в последнее время: как быть с Тин Кэпом, каким должно быть его будущее? Должен ли он исчезнуть навсегда как реальное лицо и сохраниться лишь в полицейских архивах и газетных статьях как пример нелепого парадокса, или совершить новую серию дерзких налетов, сеявших страх в сердцах тех, кто имеет слишком много, и надежду в сердцах тех, кто не имеет ничего?

Это была очень непростая проблема для Пирса, тем более что решить ее он должен был сам. Намерение ни в коем случае не открываться Дафне осталось непреклонным: он не имеет права подвергать ее смертельной опасности. Конечно, чуткая женщина знает, что его терзают какие-то сомнения, конечмо, она волнуется за него, а может, даже и немного обижается за скрытность — пусть так, но это все-таки лучше, чем позорный суд и каторга за соучастие в случае неудачи. Из двух зол приходится выбирать меньшее.

Пытаясь прийти к какому-то решению, Пирс невольно обратил взгляд в прошлое; с чего все началось? Что привело к тому, что он превратился в Тин Кэпа? Во-первых, это неутолимая жажда мести, терзавшая его душу, не дававшая покоя ни днем ни ночью, жажда мести не только Трэгмору, но и вообще так называемой знати, людям, по капризу судьбы случайно получившим слишком много и не желавшим замечать страданий тех, кого она обделила, мало того, презиравшим их за это. Мятежный дух Пирса не мог примириться со столь вопиющей несправедливостью. Он требовал действия — и он начал действовать! М-да… не самым лучшим образом, он это и сам понимал, но пусть так; для него это лучше, чем безучастно стоять в стороне. Ну и, во-вторых, конечно же, желание хоть чем-то помочь наиболее обездоленным людям в Англии. Ему ли не знать их горькую долю! Что все изменилось с тех пор? Почему его грызут сомнения?

Пирс горько усмехнулся. Не настолько он наивен, чтобы не отдавать себе отчета в том, что его подвиги — это капля в море. Они не изменят мира. Без сомнения, они приносят ему некоторое удовлетворение, но и только. Что же касается помощи бедным, то теперь его возможности намного возросли. Правда, он пока не стал обладателем двадцати миллионов, но еженедельное содержание в размере десяти тысяч фунтов — это кое-что, особенно если эти деньги вкладывать в прибыльное дело и осторожно, расчетливо играть на бирже, что он, собственно говоря, и делает. Это уже принесло ему двадцать тысяч, которые будут истрачены на строительство новой школы. Пирс усмехнулся; Тин Кэпу пришлось бы изрядно попотеть, чтобы достать такие деньги. Ну и, конечно, еще один аргумент, который тяжестью своей мог сравниться со всеми разумными доводами, вместе взятыми, — Дафна! Ведь он теперь отвечает не только за себя! Имеет ли право он подвергать смертельной опасности женщину, которая вышла за него замуж, чтобы стать счастливой, а не для того, чтобы испить чашу новых унижений, дотоле ей неведомых? Сердце ему подсказывало, что надо быть осторожным, сердце предупреждало, что женщина, ради которой он готов смирить себя, может его разлюбить за это. Ведь недаром же она хранит папку с описанием подвигов ее кумира. Что она сказала бы, если бы узнала, что это он прервал жизнь Тин Кэпа и сделал это ради нее. Господи! Как все сложно и запутанно! Поистине гордиев узел! Узел, который невозможно разрубить!

Погруженный в свои мысли, Пирс непроизвольно то

покусывал губы, то ерошил волосы на голове, не замечая, что Дафна уже давно внимательно наблюдает за ним.

— Пирс, не надо злиться.

— С чего ты взяла дорогая, что я злюсь?

— Но у тебя такой вид, что я просто не знаю, что и предполагать.

— Извини, я задумался.

Дафна вздохнула, зная, что расспрашивать мужа беполезно. Она указала на Чамберса, тактично ожидавшего их у двери:

— Пойдем, Пирс, уже пора.

— Да-да, конечно. Извини, дорогая, я стал слишком рассеянным. Ничего, это скоро пройдет, — добавил он без особой уверенности.

— Если бы я не имел счастья сопровождать самую прекрасную леди на свете, я покинул бы это нелепое сборище сию же секунду, — прошептал Пирс на ухо Дафне в бальном зале графа Бентли.

— Право, не знаю, воспринимать это как упрек или как комплимент.

— Ни то и ни другое. Мне противно смотреть на этих разряженных клоунов, но тем приятнее мне будет вечером запереться в нашей комнате и помочь вам скинуть это платье, которое вас явно стесняет.

— Ах, ваша светлость такой шутник.

— У вас будет возможность убедиться, что я абсолютно серьезен.

— Я знаю, дорогой, что ты согласился приехать к Бентли только ради меня, и я очень благодарна. — Дафна окинула взглядом празднично украшенную комнату и нарядных гостей. — Ты ведь знаешь, я и сама не в восторге от пышных праздников, но ведь приближается Рождество. Этот праздник для меня самый счастливый! Я знаю, это звучит глупо, но радость буквально переполняет меня, и так хочется поделиться ею с другими людьми! Пирс поцеловал ладони жены:

— Это звучит совсем не глупо, а твои розовые щечки делают это унылое сборище праздником даже для меня.