Генерал короля - Дафна дю Морье Страница 41

— Уступи свою комнату миссис Денис, — прошептала я, — и переселяйся ко мне. Я передвину свою кровать в соседние покои.

Она уже открыла рот, чтобы задать вопрос, но я покачала головой. Несмотря на волнение, у нее хватило разума подчиниться, и она тут же подошла с этим предложением к Мери, которая была настолько расстроена утратой ключей, что даже забыла о присущем ей гостеприимстве.

— Ах, умоляю, не надо жертв, — улыбнулась Гартред, обняв дочек. — Мей, Герти и я можем приткнуться где угодно. Этот дом похож на крольчатник, здесь полно разных комнат, я помню это с давних пор.

Я внимательно посмотрела на нее, вспомнив, что Кит и мой нынешний зять были вместе в Оксфорде — старый мистер Рэшли в ту пору был еще жив — и что во время первого брака Джонатана Кит очень часто ездил в Менабилли из Ланреста.

— Так ты была здесь раньше? — спросила я Гартред, впервые обращаясь к ней с того момента, как оказалась в галерее.

— О Боже, конечно. — Она зевнула. — Лет двадцать пять назад Кит и я приезжали сюда на праздник урожая и заблудились в коридорах и закоулках этого дома.

В этот момент лорд Робартс, который до этого о чем-то совещался со своим офицером, повернулся к нам.

— Прошу вас, — сказал он, — разойдитесь по комнатам. Мы двинулись к противоположной двери, где, сбившись в кучу, жались к стене испуганные слуги. Матти и еще две служанки подняли мое кресло. Солдаты уже вовсю хозяйничали на кухне, подкрепляясь мясом жареной говядины, которую готовили нам на обед, а вниз по лестнице спускались еще двое солдат и один сержант, тащившие постельное белье. В руках у них были простыни, кипа одеял и богато вышитое покрывало, которое в ожидании зимы хранилось в бельевом чулане.

— Ну уж этого вы не получите! — воскликнула Мери. — Где офицер? Я должна поговорить с кем-нибудь из старших.

— Я и есть старший, — ответил сержант, — и меня прислали доставить все белье, одеяла и покрывала, какие найдем. Такчто успокойтесь, леди, никто васи слушать не будет.

Они холодно посмотрели на нас, а один из них бросил на Элис наглый взгляд и зашептал что-то на ухо товарищу.

О Боже, как же я их возненавидела в этот момент, я, которая до этого относилась к войне с равнодушием и насмешкой. Теперь, когда это коснулось меня, я запылала гневом. Их грязные сапоги затоптали весь пол, а когда мы поднялись поверх, то поразились бессмысленному разгрому, который они учинили в наших покоях, втыкая копья в деревянные панели и срывая занавеси и гобелены со стен. В комнате Элис они опрокинули все шкафчики и вывалили содержимое на пол, выломали оконную раму, болтавшуюся теперь на един-ственной петле, и побили стекла. Нянька Элис стояла посреди комнаты, ломая руки от отчаяния, так как солдаты не постыдились утащить даже кое-что из детского белья, а один из этих скотов наступил на любимую куклу дочки Элис и размозжил ей голову. Увидев свою игрушку в таком виде, бедный ребенок зашелся плачем, и я вдруг ясно поняла, какая ярость бушует во время войны в сердцах мужчин, заставляя их убивать. В саду мятежники потоптали все клумбы и сбили головки у распустившихся цветов, чьи измятые лепестки теперь устилали землю под грязными копытами лошадей.

Я бросила еще один взгляд вокруг и затем попросила Матти и других слуг отнести меня в мою комнату. В ней царил такой же беспорядок: кровать была разворочена, обивка на стульях зачем-то вспорота. Кроме того, они избавили меня от необходимости отпирать дверь в соседние покои — она была взломана, а щепки усеяли весь пол. Гобелены на стенках были порваны в нескольких местах, но тот, который закрывал вход в тайник, к счастью, не пострадал.

В глубине души я вознесла хвалу Богу за то, что старый Джон Рэшли оказался таким изобретательным, и, попросив Матти подвезти меня к окну, выглянула на улицу. Внизу собрались целые эскадроны солдат, они привязали лошадей и теперь ставили в парке палатки, которые уже тут и там белели среди деревьев; горели костры, мычала скотина — солдаты распределяли животных по загонам — и все время гудел осточертевший горн, пронзительно и монотонно, на одной и той же ноте. Я отвернулась от окна и сообщила Матти, что Джоанна с детьми переселится в мою комнату, а я останусь в этой.

— Мятежники быстро расправились со всеми секретами, — проговорила Матти, оглядев комнату и выломанную дверь. — Но, в конце концов, тут не оказалось никаких ценностей.

Я не ответила, и пока она переносила в новое помещение мою постель и вещи, подкатила к шкафу и увидела, что он пуст — перед отъездом Джонатан убрал оттуда все бумаги.

Когда слуги привели обе комнаты в порядок и вместе с Матти починили дверь, вернув мне, таким образом, долгожданное уединение, я отослала их к Джоанне, чтобы они помогли ей благоустроить покои для Гартред. Суматоха улеглась, тишину теперь нарушал только непрекращающийся солдатский топот под окнами и возня, доносившаяся до меня с кухни. Очень осторожно я подобралась к северо-восточному углу моих новых покоев и приподняла гобелен. Вновь проведя рукой по стене, как и в свой первый визит сюда, когда я встретилась здесь с Джонатаном, я снова не обнаружила никаких выступов и никаких соединений в камне.

Мне стало ясно, что потайная дверь открывается только изнутри, с лестницы — большое неудобство для нас в нашем положении, но, безусловно, разумное решение старого Рэшли, который не желал, чтобы его старший сын-идиот расхаживал по дому туда-сюда, когда ему вздумается. Я забарабанила кулаками по стене — вряд ли они могли услышать эти глухие удары — и негромко позвала: «Джон», не надеясь, впрочем, получить ответ. Его и не было.

Передо мной возникла новая страшная проблема: ведь я предупредила Джона, чтобы он не пытался выйти из убежища, пока я не разрешу ему. Почему-то я решила, что смогу отыскать способ отодвинуть камень с этой стороны. Но теперь мне было понятно, что это невозможно, а Джон и Дик тем временем, сидя внизу в каморке, ждут моего сигнала. Я прижалась лицом к каменной стене и вновь позвала: «Джон… Джон» — так громко, как только позволило мне благоразумие, хотя уже догадалась, что звук моего голоса не сможет проникнуть сквозь неумолимую каменную преграду. И тут я совершенно упала духом.

В коридоре раздались шаги. Быстро опустив гобелен, я вернулась к окну, где сделала вид, будто смотрю во двор. Из моей бывшей комнаты до меня донесся шум, а затем кто-то постучал в дверь, разделявшую наши покои. «Пожалуйста, войдите», — пригласила я. Только что отремонтированная дверь распахнулась, чуть не слетев с петель, и вошел лорд Робартс собственной персоной, в сопровождении своего офицера и Фрэнка Пенроуза, чьи руки были связаны за спиной.

— Простите мое неожиданное вторжение, — сказал лорд Робартс, — но мы только что обнаружили этого парня неподалеку от поместья. Он сообщил нам кое-что любопытное, и думаю, вам есть что добавить к этому, мадам.

Я бросила взгляд на Фрэнка Пенроуза, который, одурев от страха, глядел вокруг словно испуганный заяц, изредка облизывая пересохшие губы.

Так как я ничего не ответила, лорд Робартс продолжал:

— Оказывается, до сего дня у вас здесь гостил сын Шельмы Гренвиля, — сказал он, внимательно глядя на меня, — а также его учитель. Несколько часов назад они должны были отплыть на рыбацком баркасе в Сент-Моус. Как я понял, вы крестная мать мальчика и заботились о нем. Так где же он теперь?