Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны - Юлия Шилова Страница 41

– А ведь это ограбление. Я считаю, что намнужно написать заявление в милицию.

– Какое еще заявление? – Я прикусила нижнююгубу. Мне нужно было в считанные секунды остановить своего супруга, заставитьего прекратить строить грандиозные планы в отношении этой лодки.

– Ева, это настоящее ограбление. Вот чем нынчезанимаются работники аэропорта. Подобного произвола я еще не видел. Я видел,когда вскрывали чемоданы и воровали что-нибудь из вещей, но чтобы укралисодержимое всего чемодана… Такого хамства я еще не видел. Я считаю, что затакие вещи нужно наказывать. Интересно, где это произошло? Там, в Турции, илиздесь? Скорее всего, в Турции, потому что у нас бы это просто не успелисделать. Слишком много мороки. Чтобы такую лодку в чемодан затолкать, требуетсявремя. Да и наши в этом плане не такие наглые. На это способны только турки. Еслибы все содержимое твоего чемодана пропало вместе с твоим чемоданом, то этосовсем другое дело. Сейчас никого не удивишь тем, что пропадает багаж, но чтоподобным образом может пропасть содержимое багажа… Это больше, чем хамство. Этосделали турки. Больше никто не сможет сотворить подобное.

– Вот именно, ты же сам говоришь, что этосделали турки. А с них какой спрос…

– Ты хочешь сказать, что они над нами,русскими, посмеялись, и все?!

– Получается так. Сейчас крайнего не найдешь.Жаловаться на турков равносильно тому, что ты будешь стучаться головой о стену.

– Ты предлагаешь это оставить?

– Я считаю, что наши с тобой нервы и нашеспокойствие намного дороже различных разборок.

– Ты не права, – вцепился Виктор в мои слова.– Если мы всем и все будем прощать, то непонятно, что с нами будет дальше икуда мы скатимся.

– Ты обещал приготовить мне праздничный ужин.– Я посмотрела на своего мужа усталыми, раздраженными и сильно покрасневшимиглазами. – Я больше не хочу говорить на эту тему. Выкинь эту лодку к чертовойматери! – Я громко прокричала эту фразу, но тут же осеклась и подумала о том,что должна показать эту лодку Роману, а то он мне не поверит. Подумает, что этоопять не что иное, как плод моей бурной фантазии. Я должна показать ему лодку.Уверена, он сразу ее узнает. Тогда мы вместе подумаем о том, кто это сделал икто играет с нами в подобные игры, держа нас за настоящих марионеток. – Вернее,нет. Не нужно ее выкидывать, – поправила я сама себя уже вслух. – Я спрячу ее вбольшой черный пакет и оттащу на балкон, чтобы она не воняла. Пусть лежит набалконе. Хлеба не просит.

– Мы представим ее в милицию как вещественноедоказательство, что нас обокрали, – выдвинул версию мой супруг.

– И кому ты собрался предъявлять этовещественное доказательство?

– Милиции.

– Послушай, не позорься! – жестко отчеканилая. – Что ты заладил про милицию, как попугай. И что она сделает, эта милиция?!

– Заведет уголовное дело. – Муж, как и прежде,был непреклонен.

– Да ты хоть сам понимаешь, что говоришь?!

В данный момент муж напоминал мне упрямогобарана, который бодает капитальную стену в глупой надежде на то, что он ееотодвинет.

– Я знаю, что говорю. – В голосе моего мужанаконец-то появилась обида.

– Не знаешь. Ну сам посуди, что, наша милицияотправится в Турцию с этой резиновой лодкой для того, чтобы искать наши вещи?!Это же нереально. Моих вещей уже и след простыл. В них уже ходят какие-нибудьтурецкие женщины. Хотя у меня слишком смелые наряды, а турецкие женщины никогдане отличались большой смелостью.

– Ты считаешь, что обращение в милицию неимеет никакого смысла? – наконец прислушался ко мне супруг.

– Никакого, – покачала я головой.

– Тогда, может, напишем заявление втуристическую фирму, с которой у нас есть договор?

– Но в договоре не указано, что эта фирмаобязана искать наш чемодан.

– В том-то и дело, что не чемодан, асодержимое нашего чемодана.

– И содержимое чемодана тоже.

– Ты считаешь, что любые действия простобессмысленны? – В глазах мужа появилось разочарование.

– Бессмысленно.

– По-твоему, турки так по-хамски могутсмеяться над русскими?

– Что делать? В своей стране они могут все. Явообще не понимаю, почему ты так разгорячился?

– Как это почему? Я за тебя переживаю. Ты недумай, я не из-за вещей. Я тебе их сколько хочешь куплю.

– Я все это пережила.

– Но ведь ты потеряла сознание.

– Я просто перепугалась. Я не сразу поняла,что это такое.

– Была бы путевая лодка, а такой любойиспугается.

Видимо, Виктор окончательно пришел в себяпосле того, что ему довелось увидеть. Прижав меня к себе, он даже улыбнулся ипрошептал мне прямо в ухо:

– Евушка, я просто твоего обморока испугался.Скажи, ты сильно расстроилась из-за всего, что произошло?

– Нет, – как и прежде, соврала я.

Знал бы он, что творится у меня внутри и какиепротиворечивые чувства вперемешку с безграничным страхом меня раздирают. Зналбы он… Но он никогда не узнает. Я сделаю все возможное для того, чтобы он никогдаэтого не узнал. Никогда.

– И смех и слезы, – ни с того ни с сегорассмеялся муж. – Ну, турки. Ну, аферисты. Вот корки мочат. Ева, ну что мыбудем с этим кошмаром делать?

– Я положу лодку в большой пакет, вынесу набалкон, а завтра отнесу ее на помойку, потому что она ни в один мусоропровод невлезет. Ее туда при всем желании не затолкаешь.

– Ева, а мне кажется, что я уже где-то еевидел…

– Кого ее? – Я тут же покрылась холоднойиспариной.

– Лодку эту. Синяя с зеленой полосой. Рожа унее какая-то знакомая, будто мы с ней встречались раньше.

– Какая еще рожа?

– Да это я так, образно говорю.

– Таких лодок полно. Синих, зеленых, красных,голубых…

– Странно, а я всегда видел только черныелодки.

– Наверное, это потому, что ты живешь вРоссии.

– А ты хочешь сказать, что в Турции лодкинамного ярче?

– Может быть.