Медовый рай - Светлана Демидова Страница 41

– И что ты почувствовал? Тебе не захотелось помириться?

Май посмотрел мне в глаза, и взгляд его был затравленным.

– Я тебе правду скажу, Галя, а ты сама решай, как будешь после этого ко мне относиться. Когда я увидел Нику, не могу сказать, что обрадовался. Чувствовал себя подлецом и негодяем по отношению к тебе. Я вполне мог представить, как Ника вела себя с тобой, а каким способом извиниться, в тот момент вообще не мог придумать. А она, жена моя бывшая, была очень ласкова… Ее как подменили. Прощения просила, унижалась, говорила, что одного меня любит, что с другими ничего не получается, хотя страждущих ее тела и души, конечно, хватает; что только в разлуке наконец поняла, кто ее настоящая судьба, ну и прочее… подобное… Говорила, что готова родить ребенка, и не одного. Сколько захочу. Улестила, в общем. Она действительно очень красивая, неглупая… Сумела сделать так, что я ей поверил. Все-таки мы почти десять лет были семьей… В общем, я согласился…

– И даже обо мне не подумал? – Мне хотелось плакать, несмотря на то что Май лежал сейчас в одной постели не с бывшей женой, а со мной и только что именно мне признавался в любви.

– Я думал… Много думал… И мысли мои о тебе были очень светлыми, но понимаешь… я же один раз уже обжегся… Когда у нас все только начиналось с Вероникой, тоже ведь было красиво, светло и романтично. У меня не было гарантии, что ты, сблизившись со мной окончательно, не начнешь тоже что-то требовать, выставлять свои условия. Жену свою я все-таки, как мне казалось, неплохо знал, а ты – это новое, неизвестное, которое не обязательно будет лучше предыдущего. Прости, что говорю такие неприятные вещи, но я должен быть с тобой полностью откровенным, чтобы потом уже ничего не могло помешать… омрачить… Ну… если, конечно, ты сможешь меня простить… – Он посмотрел мне в глаза с отчаянием и спросил: – Ты сможешь меня простить?

Я, не отвечая, уткнулась ему в грудь и, сдерживая слезы, засопела. Зачем же мне рыдать, если Май здесь, со мной, теплый и такой родной… Он не юнец, и я всегда знала, что у него была жена. Но с ней отношения закончились. Закончились? Я подняла на него глаза и, перебарывая подступающие слезы, спросила:

– А ты хорошо все взвесил, Май? Может, ты все еще любишь Веронику?

– Ну что ты такое говоришь?! – возмутился он. – Зачем?! Разве я пришел бы к тебе, если бы хоть что-то у меня к бывшей жене осталось?

– То есть с ней все кончено навсегда, так?

Май прижал меня к себе и ответил:

– Конечно, так… Все с ней закончено. Ника не смогла оставить свои притязания. Она думала, что я соскучился и истосковался по ней. Надеялась, что после разлуки сможет вылепить из меня послушного мужа… Но вскоре опять начались разговоры про княжеский титул, особняк и прочее… Я не мог больше этого слушать. Мне не нужно ничего сверх того, что у меня уже есть… А если у меня будешь ты, то… – Он не договорил. Откинулся от меня, посмотрел мне в лицо долгим взглядом и сказал то, что я могла бы слушать бесконечно: – Я тебя люблю…

– Когда же вы с Вероникой расстались окончательно? – все же спросила я после того, как мы опять устали целоваться и одаривать друг друга фантастическими ласками.

Май как-то горько усмехнулся и сказал:

– Хочешь узнать, когда я начал искать тебя? Я не искал… Да, Галочка, я опять-таки хочу быть абсолютно честным с тобой. Когда окончательно порвал с Никой, завалил себя работой, какая только подворачивалась… Иногда даже ночевал в офисе, так не хотелось идти домой. На женщин не мог смотреть без скрежета зубовного, запрещал себе думать о них. И тебя постарался вычеркнуть из памяти… Да и ты, я думаю, тоже пыталась все воспоминания обо мне похоронить, ведь так?

– Так… – только и смогла ответить я.

– Вот я и подумал, зачем ворошить былое? Как говорится, в одну воду не войдешь дважды… В конце концов, у меня есть интересная работа, которой можно заняться с большим тщанием. А женщины… Для удовлетворения физиологических потребностей подругу всегда можно найти, а связывать себя серьезными длительными отношениями я себе запретил. Тебя же я не мог использовать для одной лишь физиологии… Уж прости за эту терминологию. Но я все же какое-то время тобой пользовался, почти ничего не давая взамен. Я думал, что ты меня наверняка ненавидишь…

– Я не могла ненавидеть. Я любила. И потом… ты ведь никогда меня не обманывал, никогда ничего не обещал… Ты прямо так и говорил – не могу…

– Да, я и тогда был честен, но, наверно, лучше было бы тебя не мучить. Отказаться сразу, да и все…

– Да ты что! – Я даже поднялась с подушки и привстала перед ним на колени. – Если бы тогда, в мотеле и на реке, между нами ничего не произошло, я бы не осталась у тебя жить, а если бы не осталась, мы и сейчас не были бы вместе. Неужели ты не понимаешь?!

– Да, наверно… И все же я не искал тебя, как в этом ни грустно сейчас признаваться. А потом вдруг увидел твою картину, и у меня будто что-то лопнуло внутри, и стало дико горячо. Вот же, было у меня настоящее, большое, а я отказался, отпустил женщину, с которой наверняка мог бы быть счастлив. Именно тогда я и поехал в Ключарево, но, как уже сказал, никаких твоих следов не нашел. Но однажды… – он сделал серьезное лицо и поднял вытянутый палец, – …я рискнул… Наш питерский телеканал делал репортаж о брилевском храме. У меня даже интервью брали, и я, представь, на весь Питер прямо в камеру сказал, что ищу женщину по имени Галина, просил ее откликнуться. Но ты, конечно же, не видела этой передачи…

Я тяжело вздохнула и виноватым голосом проговорила:

– Я видела…

– Видела? – взвился Май. – Не может быть! Как видела?!

– Просто… по телевизору…

– Я понимаю, что по телевизору… но… почему, Галя… почему ты не отозвалась?!

– Ты же сам совсем недавно говорил, будто думал, что и я старалась о тебе не вспоминать…

– Да, я так думал, но… Словом… когда обратился к тебе с экрана… ты должна была бы откликнуться, если видела и слышала меня. Я почему-то очень надеялся на это. Глупо, конечно…

– Нет… Тут дело совсем в другом… Понимаешь, я уже приходила к тебе… Шла за любовью, как мама меня учила, а ты не оценил… И я подумала, что теперь твоя очередь… Ты должен меня найти сам… если, конечно, понял, что полюбил…

Май нервно покусал губы и по-детски обиженно проговорил:

– Вот как…

Я нежно погладила его по щеке, и он продолжил:

– А я, представь, тогда что-то совсем сдулся. Мне казалось, что я совершил почти подвиг – на весь Питер практически признался в любви к некой Галине… А Галина не отозвалась. Ну и очередной раз решил – не судьба. А потом вдруг – картина… опять храм Вознесения Господня… Я не знал, что она твоя, просто увидел картину в витрине и решил купить. У меня многое связано с этим храмом. А дальше ты все знаешь…

– Май! А ведь Валерий Константинович мне позвонил и сказал, что вышивку продал с выгодой для себя!