Узник страсти - Дженнифер Блейк Страница 41

– О чем ты думаешь? – глубоким голосом спросил он, глядя прямо ей в лицо.

– Ни о чем, – торопливо ответила она.

Какой-то момент она думала, что он будет настаивать на ответе. Но вместо этого он, слегка шевельнув плечами, сказал:

– Надеюсь, ты доехала без приключений сегодня вечером?

– Да, хотя прошлая ночь не была столь приятной, – ответила она и в благодарность за его снисходительность, а также, чтобы сохранить нормальную обычную обстановку, рассказала о нападении на их экипаж, когда они возвращались из театра.

– Очень удачно, что Николс был вооружен, – заметил он.

– Да. Казалось, он точно знает, что делает.

Уголки его рта дрогнули.

– Это предупреждение?

– Если хочешь, воспринимай это именно так.

– Из-за твоей заботы я совершенно не чувствую себя мужчиной.

– Сомневаюсь в этом, – резко ответила она, раздраженная явными нотками развязности в его голосе.

– Нет, наверное, все-таки нет, – спокойно согласился он. – Во всяком случае, когда такая женщина так близко от меня.

Возмущенная намеком, она бросила на него негодующий взгляд.

– Я должна быть польщена?

– Заинтересована, может быть. Знаешь ли, насколько ты соблазнительна, когда сидишь здесь вот так? Представляешь ли, каких усилий стоит мне удержаться от того, чтобы не обнять тебя? Я знаю, как нежны и сладки твои губы, я чувствовал в ладонях твою грудь. Я видел, как твои глаза превращаются в темно-синие озера желания, и желание снова заставить погрузиться в них медленно сводит меня с ума. Я хочу…

Он замолчал и закусил губу. Оттолкнув стул, он встал, отошел на несколько шагов и стал к ней спиной, заложив руки за голову. Не оглядываясь, сказал:

– Прошу прощения.

Аня встала и направилась к двери. Открыв ее и держась за ручку оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на Равеля, который продолжал стоять спиной к ней, на его широкие плечи под красной фланелевой рубашкой, на стройную талию, мускулистые бедра, отчетливо выделявшиеся под облегающими брюками, и на цепь, которая прочно приковывала его к этой темнице.

Тихим, почти задумчивым голосом она сказала:

– И я тоже.

Аня искренне сожалела о многом. О том, что ей вообще пришла идея похитить Равеля, ранить этого человека, такого обаятельного, поддаться его примитивным аргументам настолько, что сойтись с ним. Она сожалела и о том, что не находила ничего, что дало бы возможность продолжить ту близость, которая возникла между ними. Все это не имело никакого значения. Она не могла освободить его.

Если она освободит его, то он найдет способ рассчитаться с Мурреем. Если она не освободит его, а его присутствие в «Бо Рефьюж» наверняка обнаружится, то это погубит ее доброе имя. Аня находилась между двух огней. Было еще одно соображение. Она не может держать Равеля в плену бесконечно, и было бы неразумно думать по-другому. Со временем его терпение лопнет, и он вырвется на свободу и она, измученная угрызениями своей совести, сама выпустит его. У нее оставалось совсем немного времени для принятия какого-либо решения, для того, чтобы найти выход из того положения, в котором они оказались. Возможно, у нее остался всего лишь один день, или максимум два. Но каким может быть это решение? Каким?

Наступило утро, но Аня так и не приблизилась к решению. Она встала рано, надела платье из простого светло-голубого батиста, без воротника и манжетов, а поверх платья обычный рабочий передник. Причесываясь и укладывая волосы на затылке, она увидела в зеркале темные круги у себя под глазами. Она выглядела, как смерть, но это не имело значения. Она никуда не собиралась, а если Равель найдет ее менее привлекательной, то это только к лучшему.

Она намеревалась снова посетить его. Было бы трусостью избегать его, хотя она предпочла бы поступить именно так. Ее долг сделать все, чтобы время проходило для него приятно. То, что он желает увидеть женщину, которая сделала его своим пленником, казалось ей маловероятным, но поскольку это явно доставляло ему некоторое удовольствие, она могла себе позволить уделить ему время.

Выйдя из спальни и проходя по дому, где не было слышно никакого движения, она поняла, что сегодня воскресенье. По закону это был день отдыха для работавших на плантации. Она могла взять экипаж и поехать в церковь к мессе, но сейчас это показалось ей неуместным. Во всяком случае в законе не сказано о том, какой день является днем отдыха для хозяйки плантации.

Аня нашла экономку Денизу на кухне, где та давала указания повару насчет завтрака. Пока завтрак готовился, Аня отправилась вместе с Денизой на склад, чтобы выдать бобы, солонину, кукурузную муку и патоку – рацион каждого обитателя плантации. Затем они вдвоем отправились на молочную ферму, где в этот момент доили коров, а вчерашние молоко и сливки были оставлены для приготовления масла и сыра. Работа на ферме шла в любой день недели. Дениза вернулась на кухню, а Аня пошла в зимний сад, где мысленно напомнила себе, что нужно срезать последние крупные головки цветной капусты и подготовить грядки для семян, купленных ею в Новом Орлеане.

Из сада она вернулась в сопровождении десяти-двенадцати негритянских детишек. Заметив на их ногах следы укусов блох, она отвела их в небольшое здание амбулатории и смазала расцарапанные места мазью. После этого она разыскала Марселя и приказала ему проследить, чтобы рано утром в понедельник были выкупаны все кошки и собаки, места, где они спят, вычищены и побрызганы известью, а хижины обкурены серой.

Но заботам не было конца. Равель порвал ногой одну из простыней, которыми была застлана его постель, и Дениза опасалась, что плесень, вызванная влажным климатом, уже попортила около дюжины простыней. Как выяснилось, она оказалась совершенно права, и Аня провела около получаса, составляя список белья, которое следует заказать в Новом Орлеане.

Аня освободилась как раз в тот момент, когда Марсель отправился в хлопковый сарай с подносом, на котором был завтрак ее и Равеля: кофе с молоком, горячие булочки, ветчина и черничный джем, и Аня пошла вместе с ним.

Она открыла замок на двери Равеля и распахнула ее, а затем взяла поднос из рук Марселя, с улыбкой отпустила его кивком головы и вошла внутрь.

Небольшие, расположенные высоко в стене окна пропускали мало света. День был пасмурным, лишь изредка проглядывало солнце, и поэтому комната была сумрачной и наполненной движущимися тенями. Аня едва различала очертания фигуры Равеля, который лежал на кровати под одеялом спиной к ней. Было видно только одно бронзовое плечо, лежавшая на белой подушке копна волос казалась еще чернее. Он не пошевелился, когда она вошла. Она постояла какое-то мгновение в нерешительности, а затем тихо подошла к столу и поставила на него поднос.

Огонь в камине догорел, и в комнате стало прохладно. Она разгребла пепел, чтобы найти несколько тлеющих угольков, затем положила на них сосновые щепки и, когда они разгорелись, добавила крупных поленьев, так что пламя вскоре разгорелось настолько, что отдельные его языки втягивались прямо в трубу. Из открытой двери тянуло сквозняком, и она подошла, чтобы закрыть ее.