Неприятности в старшей школе - Меган Брэнди Страница 41

Он опускается передо мной, и боковым зрением я вижу, как здоровяк отводит взгляд.

– Рэйвен… – его голос стихает до шепота. – Ты пытаешься сказать мне, что сделала то, что сделала, пошла на чертову сделку с Коллинзом, ради моей дочери? Ради моей малышки, с которой даже не встречалась и которой ничего не должна? – Он сглатывает, уголки его глаз сжимаются, словно я только что коснулась чертовых струнок его сердца.

– Я… – Я опускаю взгляд на свои колени. Это, блин, уже слишком для меня. – Она не единственная причина.

Легкий смешок Ройса отвлекает мое внимание.

Я перевожу взгляд на него, и он отвечает мне улыбкой.

– Вот поэтому ты нам подходишь, Рэй-Рэй. – Мои чертовы плечи не должны так расслабляться при звуке моего прозвища. – Ты честна, когда большинство бы солгали, ты сильна, когда остальные слабы. Ты преданна, хотя и не пыталась быть такой, даже если бы это был какой-то извращенный способ показать это. – Он подмигивает.

Я улыбаюсь и снова смотрю на Кэптена, который встает передо мной. Он смотрит на меня сверху вниз, кивает и исчезает в номере.

Ройс встает и хлопает меня по плечам, а потом следует за своим братом, и я на минуту закрываю глаза, чтобы несколько раз глубоко вдохнуть.

– Подойди, – командую я Мэддоку.

Так как я не слышу, чтобы он сдвинулся с места, я открываю глаза и смотрю на него.

Он выставляет вперед подбородок, так что я приподнимаю бровь. С легкой усмешкой он поднимается на ноги и медленно подходит ко мне. Когда он оказывается надо мной, я поднимаю взгляд.

Зеленые глаза, поблескивающие в темноте. В них отражается больше мыслей, чем можно сосчитать.

Я хватаю его за низ толстовки и тяну, так что он наклоняется, опираясь руками на спинку диванчика, на котором я сижу.

В своей груди я чувствую скованность, которая мне не знакома. Я с трудом выдыхаю.

Его пронизывающий взгляд заставляет меня сглотнуть.

– Сядь.

– Так я и сидел.

– Я не спрашивала, что ты делал. Я сказала: сядь. – Мои руки проскальзывают под его футболку и касаются кубиков на его прессе. – Сядь.

Несколько мгновений он колеблется, хмурится, но потом подчиняется, и уже в следующую секунду парни возвращаются на балкон с напитками в бутылках размером побольше.

Я бросаю взгляд на Мэддока – он пристально смотрит на меня, ожидая, когда я поделюсь с его братьями тем, о чем рассказала ему в поезде.

Я вытаскиваю из-под пояса моих джинсов свой нож. Смотрю на Ройса, подняв нож. Он приподнимает брови и кивает – я перекидываю ему нож.

Он медленно переводит взгляд с меня на металл в своих руках.

– Переверни его, Ройс.

Он подбрасывает его, а потом на мгновение замирает, поднеся его ближе к лицу. Он видит надпись, выгравированную на боку классическим курсивом: «Семья – это не только общая кровь».

А это, как я теперь знаю, девиз Брейшо – то, чем они живут и дышат.

Ройс медленно поднимается на ноги.

– Какого… – он умолкает, не договорив.

Кэптен выхватывает нож из раскрытой ладони Ройса и вскидывает голову, встречаясь со мной взглядом.

– Это твой нож – тот самый, с которым ты ходишь повсюду все эти месяцы?

– Да.

– И что, на хрен, все это значит? – спрашивает Ройс, бегая глазами между нами тремя.

– Ваш отец… Вчера я видела его не впервые, – отвечаю я. – Он подначивал меня там, как будто я могла забыть его лицо. Он знал, что, если он произнесет слова, которые я перечитывала множество раз с того дня, как впервые их услышала, я вспомню его, но в этом не было нужды. Я помню его лицо и голос.

– Рэйвен… – Кэптен бледнеет, медленно качая головой.

– Он был одним из клиентов моей матери, когда я была совсем еще ребенком. Приходил раз в неделю, каждую неделю, по меньшей мере год. В тот день, когда он дал мне этот нож, я видела его в последний раз. – Я киваю Ройсу, поднимаю руки, и он перебрасывает мне обратно мой нож.

– Когда это было? – спрашивает Ройс.

– Одиннадцать лет назад. – Я облизываю губы, окидывая взглядом всех троих. Время по-прежнему не стыкуется, если учитывать, в течение какого срока, по ее словам, он платит ей. – Видимо, она подложила ему свинью как раз после той последней ночи. Я не буду извиняться за то, что она сделала, я отказываюсь делать это за нее, но… Мне жаль, парни, что вы были лишены его физического присутствия.

– В этом нет твоей вины, – говорит Ройс, и я пожимаю плечами.

Нахмурившись, Кэп заводит руку за спину и достает из заднего кармана кастет. Он наклоняется и протягивает его мне.

Отлитый из настоящего серебра, он довольно тяжелый. Дорогой. Сбоку выбит крошечный якорь – такой же, как у него между костяшками пальцев, а отверстия огибает выгравированная надпись: «Семья – это не только общая кровь».

Внутри меня разгорается пожар, и я крепче сжимаю кастет.

Ройс подходит ко мне и опускается на колени. Он стягивает с себя толстовку и, перевернув руку, показывает мне нижнюю часть своего тату-рукава.

Вплетенные в затейливый рисунок слова не так-то легко увидеть и прочитать – они спрятаны там, чтобы о них знал только он.

– Дома у меня есть кулон с гербом, который я носил на шее, но однажды я чуть его не потерял. А теперь, что бы ни случилось, моя семья всегда со мной, – рассказывает Ройс.

Мэддок садится прямо и достает свой бумажник, из внутреннего кармана которого вытаскивает ключ и протягивает его мне.

Я переворачиваю его и вижу ту же надпись, выгравированную по краю.

Я провожу по ней пальцами, делая глубокий вдох.

– Что он открывает?

– Пока не знаю – может, ничего, просто такой вот сувенир, – отвечает он, умолкая на мгновение. – Мы были не обязаны принимать друг друга, когда поняли, что мы дети разных родителей, но мы семья во всех смыслах этого слова. Мы сами выбрали друг друга. – Я поднимаю взгляд, встречаясь взглядом с Мэддоком. – А теперь мы выбрали тебя, – с придыханием произносит он. – Он выбрал тебя.

– Он видел меня только ночью, когда я была всего лишь дочерью проститутки-наркоманки, которую он отвлекал мороженым и чертовым кино. Он даже не знал меня, Мэддок, как и все то дерьмо, которое я творила при свете дня уже в семь лет.

– У него отличная интуиция.

Я качаю головой, и Мэддок обхватывает ладонями мое лицо, снова нахмурившись.

– Рэйвен, это был не его нож, – произносит он, отделяя каждое слово. – Я никогда раньше не видел этого ножа. У Брейшо есть свои правила, и если какая-то вещь была отдана тебе кем-то из Брей, она была создана специально для тебя. Он не отдал тебе что-то свое. Эти слова священны. Если он дал тебе что-то, на чем они выгравированы, – значит, он знал, что однажды ты окажешься именно там, где ты сейчас. С нами.