Малина Смородина - Вера Колочкова Страница 41

– Не надо, мам. Успокойся. Нормально у меня все. Знаешь, даже какое-то спортивное любопытство разбирает, ей-богу! Неужели… так просто все можно решить, как твой Павел Сергеич предполагает?

– Жень… В любом случае у тебя все будет хорошо, слышишь? Да мало ли в жизни всяких разочарований еще случится, доченька… Не думай о плохом. Отвлекись на что-нибудь. А может, сюда приедешь? С Егором познакомишься, он такой славный! Мне кажется, вы бы хорошо с ним поладили… Приезжай, а?

– Нет, мам. Потом как-нибудь приеду и с этим твоим Егором… полажу. Да я ради твоего счастья хоть с кем готова поладить, ты же знаешь! А сейчас пока не могу. У меня сердце сейчас будто отмороженное. Если постучать по нему – зазвенит. Еще перепугаю твоего Егора.

– Жень…

– Да ничего, мам, не переживай. Может, это и хорошо, что оно на время заморозилось. Может, когда оттаивать станет, вся любовь вместе с морозом уйдет. А иммунитет от разочарований останется. Поживем – увидим. Ладно, мам, у меня батарея садится… Пока, целую!

– Пока, Женечка…

Нажав на кнопку отбоя, она задумчиво прошлась по террасе, крутя гладкое тулово телефона в пальцах. Нет, какая ж это мука-маета материнская, когда не знаешь, чем своему ребенку помочь! И как у Павла на этот счет все просто – приду, мол, чужую беду руками разведу. Один раз решил-постановил и дальше следует своему решению до конца и о таких тонкостях, как «замороженное сердце», не переживает. Кстати, надо бы ему эту Женькину аллегорию в качестве аргумента преподнести, когда про Егора разговор зайдет. Как бы у мальчишки от его авторитарных судьбоносных решений тоже сердце не заморозилось…

Грустные мысли, наверное, спугнули мягкое очарование безделья, вдруг захотелось каких-то действий. Спустилась в гостиную, села на диван, щелкнула пультом телевизора. Тут же выплыло на экран пухлощекое капризное лицо известного бывшего депутата, героя почти всех развлекательно-политических шоу. А вот и ведущий программы – шустренький, белобрысенький, и говорок у него такой бойкий, так и сыплет через приятную улыбочку: «…Наш гость, известный российский политик, объявил охоту на эмоции россиян… Внедриться в умы сограждан ему поможет особая система, разработанная некоей маркетинговой группой… Подобного ресурса до сих пор еще не было, хотя и существуют всевозможные психоэмоционально-фонетические программы…»

Да тьфу на вас! Делать больше российским политикам нечего, как охоту на эмоции россиян объявлять! Ну как тут не вспомнишь недавнего лесного знакомца, Петра Петровича, с его теорией вирусно-вожделенного проникновения? Не захочешь, да вспомнишь… Нет, надо переключиться скорее!

Далее тоже ни за одну программу глаз не зацепился. Везде ужимки, прыжки какие-то, громкий искусственный смех за кадром. Пробовала в сериал всмотреться – не поняла ничего. Кто-то за кем-то охотится, и разговор вроде бандитский пошел, потом кадр сменился, и нате вам… Все те же ребята, но в милицейских погонах. Про оборотней сериал, что ли? Или все-таки про бандитов? Нет, даже вникать не хочется. Ну его…

Ужин! Вот она сейчас чем займется. Анна же Николаевна ужин не готовит, завтрак да обед только! И вообще, давно пора с кухонным хозяйством ознакомиться… Да, она же еще чаем хотела Егорушку напоить!

Эк у нее ласково прозвучало в мыслях-то – Егорушка… Как же тебе помочь, милый Егорушка, с Мухой твоей вожделенной? То бишь с Санкт-Петербургской художественной академией имени Штиглица? Не иначе как действенный метод применить – побыть хитрою ночною кукушкою… А что? Говорят, он самый верный метод и есть. Что баба ночью мужику на ухо нашепчет, то он днем и принимает за руководство к действию. Хотя, наверное, на Павла этот метод вряд ли подействует. И откуда он это взял, что всякое решение без исключения должно быть первым, верным, окончательным и обжалованию не подлежащим? Прямо авторитаризм какой-то, ей-богу, махровый и замшелый!

В холодильнике аккурат для ужина котлетки нашлись, в обед не съеденные, осталось разогреть только. Ага, вот и овощи для салата есть. Интересно, Егорушка очень сладкий чай любит или так себе? Наверное, очень сладкий. Все мальчишки в таком нежном возрасте сладкоежки. Так, теперь с подносом наверх, в его комнату…

Стукнула костяшками пальцев в дверь, прислушалась. Тишина. Опять стукнула – снова тишина. Спит, что ли?

Заглянула тихонько. Нет, не спит… Открыл папку с рисунками, теми, что давеча ей показывал, и будто взглядом в них потерялся. И лицо такое отрешенное – хоть пляши перед ним, хоть песни пой, все равно не услышит. Поставила поднос на стол, тронула за плечо, он вздрогнул, поднял на секунду пустые глаза, моргнул коротко. И – раз! – будто где-то внутри лампочка включилась – бледное лицо полыхнуло такой улыбчивой приветливостью, что душа обмерла ей навстречу.

– Простите, я немного задумался… Даже не слышал, как вы вошли! Со мной такое часто бывает, простите.

– Да ладно, я ж понимаю… Вот, ужин тебе принесла. И чай. Ты, наверное, очень сладкий чай любишь, да?

– Не знаю… Мне все равно. Я как-то вообще над жизненными атрибутами не парюсь. Еда – она еда, а питье – оно питье. Проголодался – поел, жажда замучила – попил. И все дела. Не понимаю, зачем вокруг этой простоты люди всяких сложностей наворотили? Как будто ничего интересного на свете больше не существует.

– Ну что ты, Егорушка… Не всех же Бог талантами наделил, некоторым просто радость от вкусовых ощущений досталась, земная, обыденная…

– Как вы меня назвали? Егорушка?!

– Да… А что? Тебе не нравится?

– Да нет… Ничего. Просто меня мама всегда так называла.

– Ой… Я же не знала, прости…

– А чего вы извиняетесь? Наоборот, мне приятно. Отчего ж еще немного Егорушкой не побыть, коли выпала такая везуха? Я ж вижу, что вы… настоящая. От вас искренняя доброта волной идет. Вот как сейчас… Вижу, чувствую…

Потерев одну ладонь о другую, он выставил их перед собой, как заправский экстрасенс, втянул вовнутрь губы, сдвинул брови смешным домиком. Тихо рассмеявшись, она отпрянула стеснительно, махнув рукой:

– Ой, да ну тебя… Ты поешь лучше, а то котлеты остынут, невкусные будут. А еще ты собирался учебники полистать. Завтра экзамен, не забыл?

– Да нет, не забыл. Я вроде и начал, а потом опять туда потянуло… – показал он глазами на папку с рисунками. – Но сейчас буду заниматься, честное слово!

– Ладно, верю. И не стану тебе мешать. Посуду потом вниз отнесешь, хорошо?

– Ага. Отнесу. Спасибо вам! Я и впрямь чую – проголодался…

Повернувшись, она вышла за дверь, тихо прикрыла ее за собой. Спускаясь вниз по лестнице, поймала свое отражение в осколке вделанного в стену зеркала – лицо было совсем обалдевшим. Каким-то очень по-хорошему обалдевшим, будто забывшим принять обычное свое спокойное выражение. Глаза искрились, губы сами собой улыбались, и даже брови были радостно-удивленно вздернуты вверх. Не лицо, а застывшее послевкусие от общения. Все-таки у талантливых людей особая энергетика, вмиг ее в себя втягиваешь…