Книга не о любви - Карен Дуве Страница 40

* * *

Обычно мама звонила рано утром, чтобы я выразила свое недовольство, а она могла бы заявить: «Что за ужасная у тебя работа, гоняешь всю ночь». Поэтому, как только я услышала ее голос во второй половине дня, мне следовало бы насторожиться.

— Анна, — послышалось из трубки, — Анна, мне надо с тобой поговорить. Речь идет о Бенно.

Я думала, что мне снова придется ухаживать за собакой брата, но она сказала:

— В общем, мы его отдаем, или придется его усыпить.

— Что? — заорала я. — Что?!

Я знала, что пес действует маме на нервы, от него много грязи, иногда он скулит целыми часами. Но это уж было чересчур.

— Больше так нельзя. Теперь, когда твой брат от нас уехал, о собаке совсем никто не заботится, все свалилось на нас с папой. Ты ведь тоже не горишь желанием им заниматься.

— Но ведь это не так! До сих пор я брала его постоянно. Я ведь живу у вас не реже двух раз в год и все время вожусь с ним.

— Но ты же сказала, что для тебя это обуза. Собака для всех обуза.

Я не думала, что мама на самом деле собирается усыпить собаку, — ведь это же член семьи. Но, с другой стороны, она уже настолько обозлилась, что могла пойти на всё.

— Вы не можете этого сделать! Я ведь им занимаюсь! Когда вы уезжаете, собака на мне. А если хотите отделаться от Бенно, то я его заберу. Вам совсем не нужно его убивать!

— Ты даже не представляешь, что здесь было! Ты же ничего не видела. Твой брат был у нас со своей Сюзанной, а папа как с ума сошел. Бедная девочка очень расстроилась. Он заявил: «Я теперь на пенсии и могу уезжать когда захочу, а эта собака камнем висит на моей шее». У твоего папы депрессия. Он был просто в отчаянии, он губит себя. Поэтому скажу тебе вот что: я не променяю мужа на собаку.

Я отчетливо представила себе, какое лицо было у папы, когда он говорил эти слова. Перекошенное лицо, с трудом сдерживаемая ярость, — такое впечатление, что в любой момент он может разразиться слезами. Когда у него бывало такое лицо, все поступали так, как он хотел.

— Не пори горячку. Он успокоится. В общем, сейчас я подумаю, как сделать так, чтобы собака переехала ко мне.

— Но ты не можешь его забрать, ты ведь работаешь. Мы все равно его усыпим, он и так уже старый. Говорю тебе все это для того, чтобы потом ты не жаловалась, что мы всё делаем без тебя.

— Я что-нибудь придумаю. Заберу и буду о нем заботиться. Он абсолютно здоров. Главное, чтобы вы его не убили.

— Ну, это же еще не сегодня. Я просто хотела тебе сказать.

Вечером я позвонила брату.

— Что там было?

— Господи, старик с каждым днем все более ненормальный. Мы принесли мешок с грязным бельем. По просьбе мамы. Она позвонила и спросила, нет ли у нас грязного белья. Умоляла, чтобы мы его разрешили ей постирать. Поэтому я и принес. А за ужином старикашка вдруг подхватывается и орет, почему мы до сих пор навязываем маме свое белье. Никак не затыкался. И всё это при Сюзанне. Она чуть не заплакала.

— А собака? Они тебе сказали, что собираются убить Бенно?

— Да ну! Старик опять завел старую песню, хочет, мол, уехать. У него прямо болезнь какая-то, эти вечные разъезды. Успокоится. Чокнутый.

— Они не шутят. Мама сказала, что они собираются его усыпить. Она только и ждет, как бы от него избавиться.

— Чушь. Ничего она не сделает. Для этого она слишком труслива. Побоится даже расспросить ветеринара. К тому же пока еще это моя собака. А когда он будет совсем старым, тогда я сам застрелю его в гараже.

— Да возьму я его, — снова завела я, — вам не придется его убивать!

— Смотри, сможешь ли ты справиться. Возни будет много.

Составляю список неотложных дел.

Сначала спросить у хозяина квартиры, нельзя ли в виде исключения привести в дом собаку. Если нет, как можно быстрее найти новое жилье и к тому же подыскать работу, не мешающую уходу за псом. Может быть, перейти в диспетчеры или устроиться в магазин кормов для животных. Или переехать к своему новому другу, если, конечно, его квартирный хозяин не против собак. Хотя и знакомы-то мы всего две недели. Всё не так просто. Я еще надеялась, что родители передумают. Иначе Бенно будет спать рядом с моей постелью и превратится в моего единственного спутника. Из-за него моя жизнь изменится. Кто знает, в какую сторону.

На следующий день около половины пятого матушка позвонила снова. Ревела без остановки. Голос дрожит, сказать ничего не может, только всхлипывает:

— Анна? Анна, только не ругайся! Пообещай, что ругаться не будешь!

— Что еще случилось? — спросила я, хотя и сама уже поняла что.

— Бенно умер.

— Как умер?!

— Я его отвезла, его усыпили.

— Ты его отвезла, чтобы ему сделали укол?

— Не сердись. Мне очень плохо. Скажи, что ты меня простила! Скажи немедленно, что ты простила!

Она снова начала всхлипывать.

— Нет. Я не могу тебя простить. Ты убийца. Ты убила совершенно здорового пса.

— Да, ах… если ты так считаешь… — И она повесила трубку.

Я тоже. И тут же заплакала. Сначала беззвучно, только слезы катились и катились по щекам, но потом зарыдала в голос. Это был дикий рев, казалось, что прорвало плотину, я никак не могла успокоиться, просто не могла. Бросилась на пол, выла и рыдала, слезы текли даже из носа, изо рта капала слюна, весь подбородок в соплях. Нужно было забирать собаку сразу же. Почему я не забрала Бенно сразу?! Я выла и рыдала, пока хватало воздуха. Хотелось, чтобы истерика продолжалась. Тогда приедет «скорая» и увезет меня в больницу. Но до этого не дошло. Внезапно легкие мои со скрипом расправились, и я задышала, осознав при этом, чем же закончился сегодняшний день.

Ночью приснилось, что мама накинула мне на шею проволочную петлю и пытается меня задушить. Происходило все в ванной комнате, может быть потому, что кафель легче отмыть. Из крана в раковину текла кровь. Я, с петлей на шее, пыталась уползти на четвереньках, а мама била меня миской по голове.

Сначала позвонила сестра, потом отец, а потом и брат заскочил. Они потребовали, чтобы я взяла себя в руки и наладила отношения с семьей. Отец еще ни разу не звонил мне сам, и было странно слышать его голос, просивший об откровенном разговоре, «чтобы, наконец, мы могли выяснить все вопросы». От неожиданности я попалась на удочку. И тут же папочка заявил, что я психически неустойчива, что отношусь ко всему слишком трагично, а жить-то мне, но, видно, уж какая есть, такая и есть. Я ему не возражала, но после этого разговора перестала подходить к телефону. Поэтому они прислали брата.

— Старик такой лицемер! Ты бы видела, как он хоронил собаку. Он так рыдал, что от слез ничего не видел. А утром, довольный, двинул вместе с мамой в мебельный магазин Крафта и заказал новый гостиный гарнитур. Наконец-то они смогут выкинуть вон старый заляпанный диван.