Фаворитки. Соперницы из Версаля - Салли Кристи Страница 40

Луи смотрит на меня с таким изумлением и благодарностью, что мне хочется смеяться и плакать одновременно.

– Она приезжает? – уточняет он.

– Да.

Он качает головой, как будто не веря своим ушам.

– Думаете, это подходящая ракетка? – интересуюсь я, указывая на ракетку в его руке. – А что скажете об этой?

– Нет, эта идеально подойдет… идеально, – отвечает он и подходит, чтобы нежно обнять меня, – жест, который вызывает у меня трепет и вселяет грусть.

Когда мужчины играют, мяч отскакивает от ракетки Эйена и ударяет Франни по руке. Мы с Элизабет удаляемся на террасу посочувствовать, где обмахиваемся веерами от полуденной жары. Один из людей Аржансона, с утра ждущий аудиенции короля, в предвкушении вскакивает с места, когда мы устраиваемся на террасе. Я качаю головой.

– Где ваши сенегальцы? – интересуется Франни. – Это они должны вас обмахивать. Нас.

– Заболели и умерли, бедные дикари, – отвечаю я. – Оба.

Мы какое-то время обмахиваемся веерами, но потом я краем глаза замечаю, как посланник нетерпеливо притопывает.

Я делаю глубокий вздох и вслух спрашиваю о том, о чем размышляла весь день:

– Это было с моей стороны смело или глупо? Пригласить Матильду де Форкалькье?

– Это было очень смело! – отвечает Франни, баюкая свою руку. На ней огромная соломенная шляпа, размером с небольшой столик; она уверяет, что у нее никогда не было ни одной веснушки и что она не намерена ими обзаводиться.

– Давайте будем надеяться, что благодаря ее вспыльчивому супругу у нее синяки под глазом, – легкомысленно произносит Элизабет.

Я пытаюсь не улыбаться. Я нервничаю. Благословение, данное мною Луи, было одновременно и верным, и неверным шагом. Неужели это и значит смирение? Одно я знаю точно – если не я в его постели, в ней должен быть кто-то другой. Должен быть. Для Луи занятия любовью как воздух для других мужчин; он без этого умрет.

– А мне кажется, что я правильно поступила, – говорю я. – Каждый нуждается в определенном… признании. – Я откидываюсь назад и закрываю глаза. Солнце в зените, и у меня такое чувство, будто я таю, сидя на террасе.

Человек Аржансона громко кашляет.

– Подойдите сюда, – жестом подзываю я его. – Если только это не касается дофины… – После нескольких выкидышей вторая дофина наконец-то сумела доносить ребенка до срока, и в следующем месяце… – Сегодня Его Величество лучше не беспокоить. Можете приходить завтра, после службы.

– Но, мадам…

– Завтра.

Он удаляется, неохотно переставляя ноги.

– У него были усы? – спрашивает Элизабет, глядя ему вслед. – Кем он себя возомнил? Кем-то из испанской свиты мадам инфанты?

Я храню молчание. Неожиданно у меня возникает предчувствие, что случится что-то ужасное. Я тревожно прислушиваюсь к звуку летающего вдали мяча, мужским крикам. Я вновь раскрываю веер. Что-то надвигается, и это гораздо хуже, чем Матильда. Или это всего лишь шалят нервы перед ее приездом?

– Не стоит тревожиться, – успокаивает меня Франни, заметив, что я прикусила губу. – Матильда – моя кузина по мужу, поэтому – из преданности своей семье – я должна бы плести заговоры, желая вашей смерти. – Здесь она улыбается. И я вспоминаю, какая хорошая она актриса. – Но Матильда слишком глупа. Ей никогда надолго не завладеть вниманием короля, и у нее такой неприятный смех. Представить не могу, что король выдержит ее больше, чем пару… сезонов.

– Но какой цвет лица! – вмешивается Элизабет. – Как бы глупы ни были ее разговоры, настолько же очаровательна она в своей наивности.

Мужчины поднимаются на террасу и валятся на каменные скамьи.

– У Эйена самый мощный удар с замахом, – говорит Луи, посмеиваясь над какой-то шуткой.

– Но не такой длинный, как у Вашего Величества, – отвечает герцог.

Я встаю и подхожу, чтобы обмахнуть Луи веером.

– А сейчас, господа, прошу внутрь, переодеться. Вскоре прибудут гости. В ваших комнатах вас ждут прохладительные напитки, и не только…

После недели в Бельвю мы возвращаемся в Версаль, и, как и предсказывала Франни, Матильда долго не продержалась. Когда я замечаю, что чувства Луи к ней охладевают, я делаю один легкий намек, посылаю письмо, которое перехватывает полиция. Беррье показывает его королю, и тот не узнает моего почерка.

В анонимной записке говорится, что юная графиня требует у супруга развода. Есть вещи, которые потрясают Луи, и развод – одна из них. На следующий день он холоден с Матильдой, и девушка, не понимая, в чем провинилась, заливается слезами, основательно опозорившись на публике. Она покидает двор, бежит от своего бесчестья и сурового супруга. Я бросаю в аквариум с рыбками кусочек турмалина, на котором вырезаны две переплетенные буквы «М», – пока моя самая сложная гравировка.

Я задумчиво смотрю на множество красивых камней, подмигивающих мне через толщу воды, и ощущаю тошноту: аквариум никогда не будет полным. Но неужели придет тот день, когда найдется враг, которого я не смогу победить?