Уровень. Война - Вероника Мелан Страница 40

– И что? Ты поработал?

– Нет, вмешался Дрейк. Не знаю, каким образом он узнал о планах Лагерфельда, но он тогда пришел ко мне и объяснил одну вещь: воспоминания с Войны не подлежат коррекции – того требует программа общей системы, которая закидывает их на Войну. Сказал, что если даже я попытаюсь их тронуть, сработает защита, которая в лучшем случае выжжет мне сетчатку, а в худшем повредит мозг. Воспоминания о «Войне» нужны для того, чтобы после возвращения… э-э-э, пробуждения повстанца в нашем мире, система могла сохранить их ясность, а в дальнейшем помочь с формированием правильных решений. Мол, если они быстро потускнеют, то человек может решить, что это был всего лишь сон – обычный сон – ничего не поменять и заново провалиться на «Войну»…

– Да е%*№! твою за ногу налево! – Взревел Эльконто басом. – В гробу я видел его сложные системы, в печенке они уже сидят. Напридумывал, б%я!

– Согласен. Но есть то, что есть. Я могу заставить ее вспомнить – если очень осторожно, чтобы ненароком не залезть, куда не надо…

– А если залезешь, себе башку взорвешь?

– Типа того. Но стереть их не смогу в любом случае. Там только объяснять. Рассказывать ей все, что было и корректировать функцию мозга на выдачу этой информации, как и говорил Дрейк.

– И после этого она останется такой же моральной калекой, о которой говорил Стив.

– Да, большая вероятность.

Снайпер выругался так смачно, что у просунувшейся в щель рыжеволосой девушки отвисла челюсть.

– Дэйн!

– Прости, Шерин. Я тебя не видел.

Та хихикнула.

– Я и не знала, что ты умеешь так… трехэтажно.

– Я «небоскребно» умею, если надо.

У женщины Халка Конрада всегда наличествовало чувство юмора – отличное по мнению Дэйна качество.

– Я хотела спросить, может, вам чаю или кофе?

– Кофе. – Мягко ответил Халк. – И принеси нам, пожалуйста, бутылку бренди – плеснем туда пару капель. Ты ведь не на машине?

На вопросительный взгляд пронзительно серых глаз Дэйн покачала головой.

– Нет.

– Я отвезу тебя обратно.

Когда Шерин вышла из кабинета, мужчины посмотрели друг на друга.

– Дерьмовая у тебя ситуация, друг, и я тебе тут не помощник.

– Да, я понял.

– Так что, держись, больше тебе ничего не остается. Следи за ней в оба.

– Да я уже зае№%ся за ней следить!

Как только очередной рык Эльконто отразился от стен и затих, они оба автоматически посмотрели на дверь, но Шерин там не было. Дэйн понизил голос.

– Я каждую секунду слежу, знаешь, как это напряжно?

– Догадываюсь.

– Твоя хоть слепая была временно, но не тупая, а это большая разница.

– Твоя тоже не тупая. Просто беспамятная и ненавидит тебя.

– Она не моя!

– Смотри, невзначай может стать. Понравится, пока наивная, как ангелок, хрупкая и ничего не помнит.

– Типун тебе на язык! Не становись, как Стив!

– А что, он уже?

– Он эту роль и не бросал!

– Узнаю дока…

Вернулась Шерин, поставила на стол две чашки кофе, установила ровно между ними пузатую бутылку бренди. Улыбнулась на «спасибо» Халка, хотела, было, уйти, но почему-то прикусила губу и задумалась.

– Дэйн…

– Да, милая?

– Я тут слышала часть беседы…

– Ну, не убивать же тебя за это?

Кудрявая девушка улыбнулась шире, но тут же снова смутилась.

– Так она у тебя совсем одна, да?

– Ани? Да, пока одна.

– Я подумала,… может, ей нужна подруга?

Фразы «Ты это думать забудь!» и «Ты мне это брось» прозвучали одновременно. Халк и Дэйн, словно, встрепенувшиеся всклокоченные петухи, сначала посмотрели друг на друга, затем на даму у стола. Первым предупреждающе зарычал Халк:

– Ни ногой к Дэйну, пока она там, ясно?

Кудряшки грустно качнулись.

– Ясно.

Эльконто тут же продолжил:

– Ты знаешь, что случится, если она вдруг очнется? Вспомнит? Она, скорее всего, использует тебя, как заложницу, чтобы заставить меня надеть на себя наручники и приковать к батарее. Затем выпнет тебя из дома…

– В лучшем случае.

– …а после закроет дверь, вернется и перережет мне горло. И если рисковать собой я, идиот, выбрал сам, то тобой не могу точно.

Лицо Халка стало грознее штормовой тучи; Шерин беспомощно промямлила:

– Ну, я только предложила…

– Даже мыслей чтобы таких не было!

– Уже нету!

– Не дай Господь, увижу, попытки с ней сблизиться…

– Не будет, не будет!

И Шерин, показав Халку язык, выскользнула из кабинета.

– Женщины. – Проворчал Эльконто.

– Да, женщины. А эта еще и альтруистка – всех бы спасла.

Они некоторое время молчали, думали каждый о своем; мирно дымился на столе горячий кофе. Затем сенсор спросил:

– Слушай, а она еще не спрашивала тебя о профессии?

Голова с белобрысым ежиком качнулась.

– Спрашивала. Сегодня утром.

– И что ты ей ответил?

– Что я преподаватель боевых искусств.

То был первый раз с момента прихода, когда Конрад громко и открыто рассмеялся.

– Не говори мне ничего, Халк. Я по уши в дерьме, сам знаю. И да, – глядя на трясущиеся плечи друга, подтвердил Дэйн, – я в курсе, что скоро залезу в него еще глубже, так что накапай мне лучше бренди. Супер-друг. Что вы вообще за друзья такие – вечно ржете надо мной? Что ты, что док?

– Скоро над тобой станет ржать весь отряд.

– Это еще почему?

– Потому что однажды она попросит тебя взять ее с собой на работу.

– Да второй типун тебе!

– Вот увидишь.

– Тогда капай мне в два раза больше…

* * *

Уже перед уходом он спросил, что же случилось с теми повстанцами.

– Их выловили – всех, кто знал, как активировать сеть – и убили.

– А саму ловушку?

– Ее сняли с производства и перестали выдавать солдатам. Не стали модернизировать датчик. Поэтому ты о ней почти ничего не помнишь.

Дэйн отказался от предложения «подбросить». Ушел пешком, дошел до ближайшего сквера, опустился на лавочку и тяжело протяжно вздохнул.

Это был хороший день, ласковый. Теплый, солнечный, мягкий; покачивалась еще зеленая трава – скоро она пожухнет, потускнеет, приобретет желтоватый оттенок и засохнет, но пока не пришла осень, зелень сочна, полна сил и прекрасна в своей простоте. Ей просто – траве – качайся себе под ветерком, подставляй спинки вытянутых листов, позволяй себя поглаживать. Наслаждайся солнцем, расти, радуйся голубому небу.