Плененный любовью - Моника Маккарти Страница 40

Кейт держала плед вокруг шеи, чтобы тот не сползал с плеч, пока она пробирается сквозь заросли деревьев. Хотя ее щеки нагрелись от движения, и солнце начало проглядывать сквозь облака, было по-прежнему холодно и ветрено от бури, прошлой ночью укутавшей лес и долину несколькими дюймами снега.

– Я слышу тебя, дьяволенок. Я до тебя доберусь!

Встревоженный визг, сопровождаемый взрывом довольного хихиканья, раздавшийся со стороны ближайшего дерева (не говоря уже о крошечных, отчетливых следах на свежем снегу), означал, что она приближается к добыче.

– Где он? – произнесла она самым зловещим голосом, подкрадываясь ближе. – Где же Эдди?

Поняв, что она приближается, малыш снова взвизгнул, как поросенок, и вылетел из-за дерева в отчаянной попытке спастись. Кейт бросилась вперед и обхватила едва достигающий трех футов в высоту, замотанный в шерсть сверток, поднимая его в воздух.

– Ага! Я поймала тебя и тебе ни за что не сбежать!

Она поцеловала его в холодные конопатые щеки, пощекотала живот и закружила, пока малыш не начал извиваться и визжать от хохота.

Кейт могла целовать эти нежные щеки вечно. Изливавшаяся на детей привязанность к Пипу даже оказалась для нее неожиданностью. Раньше ей не доводилось проводить много времени с маленькими детьми, и было удивительно, как оказалось легко их обнимать и целовать. Теплые и уютные, с нежной кожей и шелковыми волосами – обнимать их было все равно, что обнимать щенка или котенка: удержаться было невозможно.

Вспомнив о беременной матери, Кейт почувствовала резкий укол в груди. Вот что значило бы иметь братика или сестренку? Этого она лишилась? Они бы тоже играли в прятки? Дрались бы на палках, гоняли бы мяч, играли бы с щенком в амбаре, как делали с Эдди (и с Мадди, когда она не болела)?

Кейт редко позволяла себе боль воспоминаний, но на мгновение она подумала о матери и малыше, которых потеряла. Чувство утраты стало не таким невыносимым, как раньше, но никуда не делось. Оно останется навсегда, поняла Кейт, но Пип, Эдди и Мадди каким-то образом помогали с ним справляться. Они должны остаться. Их место здесь, вместе с ней и с Грегором, когда он успокоится.

Помня о непредсказуемом мочевом пузыре Эдди, Кейт решила прекратить игру, чтобы не пришлось возвращаться домой в мокрой одежде. Малышу, однако, все чаше удавалось вовремя добежать до уборной, и Кейт знала, что причиной тому чувство комфорта и безопасности.

Грегор не может их отослать. Но странный разговор с Джоном все еще беспокоил Кейт. Он явно пытался предостеречь ее насчет Грегора, и она не сомневалась, что это неспроста. Это из-за детей или чего-то еще?

Напоследок поцеловав Эдди в щеку и крепко обняв за тощие ребра, она опустила его на землю.

– Может, нам стоит поискать дерево?

Он кивнул и с беспокойством ухватился за промежность, и Кейт поняла, что остановилась как раз вовремя.

Через минуту мальчик гордо заявил:

– Я сделал волтый снег!

Он почему-то решил, что это ужасно смешно, и все продолжал и продолжал хихикать.

– Волтый снег, волтый снег… Спорим, Мадди не может сделать такую полоску. Девчонкам надо приседать, ты знала? Стоять гораздо лучше.

Господи боже, трехлетние дети находят самые странные темы для разговоров! Про себя Кейт согласилась с его рассуждениями – в этом отношении мальчикам значительно проще.

– Это настоящий талант, – сказала она с усмешкой, взглянув на произведение искусства, которое, сказать по правде, было скорее неровными брызгами, чем полоской. Точность придет позднее, полагала она. – Но, наверно, будет лучше, если ты сохранишь это при себе. Мы же не хотим, чтобы Мадди расстраивалась.

Он посерьезнел и так усердно задумался над ее словами, что ей захотелось схватить его снова. Он кивнул рыжей головой.

– Да, ты права. А как насчет моего от… – Он остановился и поправился. – Лэрда?

От этой оговорки у Кейт сжалось сердце. Прежде чем бросить его, мать сказала малышу, что Грегор его отец, но даже в трехлетнем возрасте он понимает, что Грегор его не принял. По крайней мере, это единственное, чего не сделал ее отец – никогда не отрицал своего отцовства. Но как и Эдди, даже в очень раннем детстве Кейт понимала, что незаконнорожденная. Когда она оставила Лохмабен, ей представился шанс избавиться от насмешек общества, но воспоминания об этом было не так легко стереть.

У Кейт сердце болело за мальчика, желая оградить его от неминуемой боли, которую принесет это клеймо. Все было бы гораздо проще, будь он от Грегора. Что бы там «лэрд» не утверждал, она знала, он не отказался бы от своей плоти и крови. Но как же чужие дети, которым тоже нужна помощь?

И как насчет жены? Этот вопрос она никогда себе не задавала. Если бы Грегор знал, ее происхождение имело бы для него значение? Кейт не хотелось так думать, но впервые тот факт, что она его обманула, ей не понравился. Она думала о себе, когда назвала неверное имя, а не о будущем замужестве. Она остается собой вне зависимости от того, были ли женаты ее родители. Какое это имеет значение, если ее отец формально все еще жив? Для нее он умер, когда ей было пять.

«Это может иметь значение».

Отмахнувшись от сомнений, Кейт улыбнулась малышу. Грегор поступит правильно.

– Я уверена, лэрд с радостью об этом узнает, пойдем поищем его? – Время все равно приближалось к обеду.

Эдди кивнул, и с его крошечной ладошкой в руке Кейт двинулась через лес. Пока Эдди продолжал хвастаться новым талантом, ее мысли перенеслись к вечерней тренировке с Грегором. Как бы она ни радовалась перспективе провести время с ним и учиться у него, ей также не терпелось потягаться с ним в умении и сноровке. Ей хотелось произвести впечатление. Показать, что он не зря поощрял ее. Но больше всего Кейт хотелось, чтобы он воспринял ее всерьез. Она знала, что он считает ее попытки какой-то игрой, но для нее это не так. Она гордилась своими достижениями и хотела, чтобы он тоже ими гордился.

Кейт хотела, чтобы Грегор видел ее сильной. Не маленькой девочкой, которая нуждается в защите. Она больше не желает быть малышкой из колодца. Она хотела, чтобы он заботился о ней не потому, что должен, а потому, что хочет.