Google для разбитых сердец - Эмма Гарсия Страница 40

– Отличная идея, Ева! – подхватывает Макс. – Если я надумаю жениться, непременно ею воспользуюсь!

Он наполняет наши опустевшие стаканы.

– Да кто согласится выйти за тебя замуж? – спрашиваю я не без сарказма.

Макс самодовольно ухмыляется.

– Не волнуйся, женщины бегают за мной табунами. Мне остается только выбрать, – заявляет он и подмигивает бабушке. – Беда в том, что я немного привередлив.

– Ничего, Макс, торопиться некуда, – подмигивает она.

– Макс, я знаю, что недостатков у тебя хватает, но мне и в голову не приходило, что к их числу относится привередливость!

Завершив эту тираду, я откидываюсь на спинку стула и заливаюсь смехом.

– Ты еще многого обо мне не знаешь, Вивьен, – многозначительно произносит Макс.

– Неужели? – улыбаюсь я.

– Не сомневайся.

Макс ставит стакан на стол и подставляет лицо солнцу. Я чувствую легкий озноб, руки покрываются гусиной кожей. Некоторое время мы сидим молча, слушая шелест листвы, гудение насекомых и прочие звуки сада. Наконец бабушка провозглашает, что ростбиф наверняка готов.

– Хотя, боюсь, день сегодня слишком жаркий для того, чтобы есть ростбиф, – замечает она.

В кухне мы решаем превратить обед в холодный фуршет. Макс готовит салат из печеной картошки, майонеза и французской горчицы. Я сооружаю нечто из тертой морковки, приправленной кориандром и апельсиновым соком. Мы поедаем все это вместе с ломтиками холодной говядины. Бабушка с набитым ртом пытается поддерживать светскую беседу.

– Над чем ты сейчас работаешь, Макс? Планируешь в ближайшее время устроить выставку?

– Одна маленькая галерея в Северном Лондоне постоянно выставляет мои работы.

– Удается что-нибудь продать?

– Иногда. На то, чтобы платить за квартиру, хватает.

Я представляю себе его жалкую, обшарпанную квартирку. Да, судя по всему, его картины не пользуются бешеным спросом у покупателей.

– А выгодные заказы случаются? – продолжает расспрашивать бабушка.

– Пока не могу этим похвастаться. Сейчас я надеюсь принять участие в большой выставке, которую устраивает Академия. Если мои картины отберут, это будет большой удачей.

– Помню, ты как-то показал мне свою картину… голый мужик с кошкой на руках. Эффектная вещь, ничего не скажешь.

– Эту картину я продал. На самой первой своей выставке.

– Как это здорово, когда у человека есть талант, Макс, – умиляется бабушка. – Уверена, ты еще станешь мировой знаменитостью.

Раньше я никогда не слышала, чтобы Макс так серьезно говорил о своих художествах. Выясняется, что у него есть амбиции. А я-то всегда советовала ему бросить всю эту мазню и найти нормальную работу. Он пристально смотрит на меня.

– А вот Вив иного мнения, – говорит он. – Она уверена, что все творческие люди – неудачники.

– Клевета! Я никогда не говорила ничего подобного.

– Неужели ты и правда так думаешь, Вивьен, – хмурится бабушка.

Макс довольно хохочет. Я пытаюсь оправдаться.

– На самом деле твои картины мне очень нравятся. Особенно та, где изображена эта красотка Лула.

– Спасибо… – улыбается Макс. – Кстати, это далеко не лучшая моя работа. Для того чтобы картина действительно получилась, необходимо увлечься моделью… ощутить исходящую от нее энергию… и передать ее на холсте.

Он сверлит меня глазами, которые кажутся более темными, чем обычно. Я обвожу сад взглядом, мои щеки пылают. К немалому своему удивлению, я чувствую – мне хочется, чтобы Макс сейчас заговорил о моем портрете.

– Ужас, до чего жарко! – вздыхаю я и передвигаю свой стул так, чтобы он оказался в узкой полоске тени.

– Знаешь, Макс, мне бы очень хотелось, чтобы ты нарисовал мой портрет… ну хотя бы сделал набросок карандашом, – говорит бабушка.

Макс поворачивается к ней, и я с облегчением перевожу дыхание. Вот уж не думала, что взгляд Макса обладает таким магнетизмом.

– С удовольствием, Ева! Бумага у вас есть?

Я убираю со стола тарелки, и они начинают представление под названием «Создание шедевра». Великий художник в джинсах, закатанных до колен и открывающих худые волосатые ноги, сосредоточенно водит карандашом по бумаге. Престарелая модель, приняв изящную позу, мечтательно смотрит в сад. Я тем временем мою в кухне посуду. Бабушка снимает шляпу. Макс откладывает в сторону один рисунок и начинает другой. Насколько я понимаю, бабушка загорелась идеей портрета, едва узнав о приезде Макса, – иначе откуда у нее взялись карандаши для рисования, бумага и подходящая дощечка. Иногда они отвлекаются от своего занятия, и до меня долетают обрывки их болтовни. Оба отчаянно кокетничают друг с другом. Я уже перемыла все тарелки и теперь принимаюсь за сковородку. Бабушка пожирает Макса томным взглядом. Готова поспорить, на портрете предстанет призрак красотки, которой она когда-то была. Крышка от сковородки выскальзывает у меня из рук и падает на пол. Поглощенная друг другом парочка оборачивается, наконец вспомнив о моем присутствии.

– Вив, может, будешь так добра и принесешь нам что-нибудь выпить? – кричит Макс.

– В холодильнике есть белое вино, дорогая! – добавляет бабушка.

Я достаю бутылку и стаканы. Выношу все это в патио и разглядываю один из набросков. Всего несколько линий, но бабушку сразу можно узнать.

– Мне нравится, – говорю я.

– Надеюсь, он сделает меня покрасивее, чем в жизни, – замечает бабушка.

– Я рисую только то, что вижу, – заявляет Макс, отбрасывает карандаш и наливает себе вина.

– Понятно. Ты не можешь сделать шелковый кошелек из свиного уха, – вставляет бабушка.

Вместо десерта у нас сыр бри, который бабушка приносит на дощечке. Она отрезает себе здоровенный кусок, выковыривает влажную серединку и обгрызает края. Про себя я отмечаю, что в последнее время она выглядит человеком, весьма довольным жизнью. Закрыв глаза, я нежусь в солнечных лучах и слушаю, как бабушка делится с Максом планами своих будущих путешествий.

– Потом мы подумали о Сатандере. Редж никогда там не был.

– Я люблю северное побережье, – замечает Макс.

– Ты сказала, Редж никогда не был на Сатандере? – уточняю я, не открывая глаз.

– Да.

– Значит, вы собираетесь отправиться туда вдвоем?

– Ну да.

Я плотнее сжимаю веки.

– Ты что-то имеешь против, Вив? – спрашивает бабушка.

Открываю один глаз.

– Ровным счетом ничего. Просто мне немного странно… дедушка умер совсем недавно, а ты уже собираешься отдыхать с другим мужчиной.

– Дедушка умер два года назад, Вив.