Рейтинг любви - Ирина Голицына Страница 40

Редька Гонсалес мощно, страстно дышал в трубку – так дышат мужчины, взвинченные алкоголем; на заднем плане кричала Зойка:

– Если получу, зачем тогда, испанская канцелярия, живешь со мной?

– Вот живу, – икнул Редька-Родриго и простодушно пояснил: – Потому, старая крыса, живу с тобой, что любопытно, какой номерок назавтра отколешь.

Снова Лилия Горная услышала звуки семейной упорной борьбы: наверное, кто-то кого-то выпихивал из кровати или тузил подушкой куда попало. Наконец раздалось Зойкино:

– Победа, русская пехота победила испанскую кавалерию! Виват!.. Лиль, ну, говори, что сказали врачи? Что с тобой случилось? Знаешь тайну обмороков? В палату не гонят?

Радиозвезда немного поездила с телефонным аппаратом по кухне туда-сюда. Здорово! Интересно, как это мужик из «Лексуса» так быстро справился с креслом?

– Зой, я из дома. Ни в какой не в больнице. Чувствую себя прекрасно. Слушай, что это за клиент был, который меня подхватил из ваших заботливых рук?

Зойка на другом конце провода опешила.

– Как кто? Он сказал, что твой знакомый. Уверенно так сказал. А мы поверили. И доверили тебя. Все-таки хозяин голубого «Лексуса» – это не бомж бульварный.

– С каких пор ты, скромная русская девушка, радеющая за судьбу Отечества и народа, поставила выше отечественного бомжа какого-то «лексусника»?

– С этих самых пор и поставила! – с вызовом проговорила Зойка.

– Подруга, опиши мне его, – попросила Лилия Горная.

– Бомжа бульварного?

– Нет. «Лексусника». Какой он на фэйс, как смотрит, и вообще, особые приметы.

– Так ты его не знаешь? – страшно удивилась Зойка. – Тогда откуда он тебя знает?

– Слушай, это довольно длинная история. Потом расскажу. Да знаю я его, знаю!

– Тогда зачем его описывать?

– Затем, что я, зная «лексусника» уже целый день, успела разглядеть лишь фрагменты его тела! – сообщила радиоведущая и прикусила язык.

Интуиция Лилии проснулась и внятно сказала: «Дура! Что теперь подумает твоя школьная подруга?»

– Фраг-мен-ты те-ла? – протянула Зойка Гонсалес-Поплавкова. – На этом месте поподробнее, пожалуйста.

– Успеется, – засмеялась Лилия. – Я целый день разглядывала его правое ухо, сидя на заднем сиденье «Лексуса».

Зойка недоверчиво промолчала.

– Ладно, – наконец выдавила она, – мужик как мужик. Ничего особенного.

– Зой, прекрати меня дурить. Ты его разглядела? Цвет глаз? Брови? Губы? Улыбка?

– Та-ак, – мстительно протянула Зойка. – А зачем тебе все это – глаза, брови, губы? Ты что, за него замуж собралась? Очнись, мать, у тебя уже есть семья. Нельзя объять необъятное.

– Зой, ты – больная на всю голову, – устало отпарировала Лилия Горная. – Я без тебя бы и не вспомнила про семью, про обязанности. Спасибо, дорогая, напомнила.

– Да, напомнила, – гордо заявила Зойка. – Учти, я очень уважаю твоего мужа Барашка, балдею от твоей девчонки Гортензии. Не забывай, русские женщины – несмотря ни на что – служат своей семье самоотверженно, отдавая всю себя на алтарь верности. Кровь декабристок стучит в каждом русском женском сердце! – подытожила Зойка Гонсалес-Поплавкова.

Лилия грустно пропела в трубку:

– Славься, славься, Русь мо-оя!..

– Да, славься и светись в веках! – прокричала школьная подруга.

Радиоведущая почему-то мгновенно представила аллегорическую картину: Зойка, стоящая на постели, в длинной ночной сорочке, со взлохмаченными пепельными волосами, с косметической маской на лице, – на белоснежном фоне лба и щек сверкают дикие, как у кошки, зеленые глаза. В правой руке Гонсалес-Поплавкова держит телефонную трубку, в левой – на боевом отлете – древко с трехцветным российским флагом.

– Спокойной ночи, – неторопливо проговорила Лилия Горная. – Перезвоню утром, когда острый приступ любви к Родине приобретет устоявшуюся спокойную форму.

«Ту-ту-ту», – тоскливо отозвалась телефонная трубка.

Лилия Горная еще раз сделала круг в кресле по собственной кухне. Она твердо знала три вещи: первое – Зойка страшно ревнует ее ко всему новому, второе – Зойка не разглядела хозяина «Лексуса», а то бы трещала о его внешности пять минут без остановки, и третье – радиопрограмма «Ужастик для взрослых» терпит полный крах.

О том, что произошло с нею на Зойкиной кухне, когда она грохнулась в обморок, рассказывать в эфире было невозможно. Даже стыдно. И вообще об этом никому не следовало рассказывать.