Мой темный принц - Джулия Росс Страница 40

– Нет, нет. Храбрая мисс Линдси! Вы позволите это только потому, что ваше сердце куда больше моего, потому, что вы великодушны. И быть может, потому, что вам понравится это, так, совсем немного.

Она закрыла глаза, раздумывая над тем, почему сердце ее замирает. Ей стоило бы проявить твердость и сказать ему, чтобы он оставил ее в покое. Ей не следовало бы целоваться с принцем, который приговорен к государственному браку. Принцем, который ясно дал понять, что ее чувства ничего для него не значат. Человеком, который уже успел разбудить в ней глупые запретные страсти. Она прекрасно все это знала, когда его теплые губы нежно коснулись ее губ.

Его руки зарылись в ее волосы. Она и представить себе не могла, что в жизни может быть нечто столь сладостное: ни ежевика, сорванная на солнечной стороне куста, ни медовые соты, ни расплавленный сахар на печеном яблоке не шли ни в какое сравнение. Были ли они оба невинны, как дети, желающие отведать чего-нибудь новенького, сладенького? Или оба они порочны, как самые безнравственные шлюхи и волокиты, пускающиеся во все тяжкие? Потому что стоит ему попросить, и она согласится лечь с ним прямо под этими шелестящими листьями, и он сможет запросто задрать ее юбки. Стоит ему попросить, и он сможет расстегнуть лиф ее платья, стянуть с нее чулки, пальцы его скользнут вверх по ноге, выше подвязок, а вслед за пальцами и губы.

И тогда поток страсти смоет все на своем пути.

И все же было так сладко, сладко, и от этой сладости кровь вскипала в венах, воспламеняя запрятанное меж ног сокровенное местечко. Сладость. Страсть. Любовь.

Пока поцелуй не стал еще глубже. И еще. И она потерялась на тропинках желания.

И все это время бумажка лежала у нее в кармане – знак лжи и обмана.

Не следовало ему делать этого. Он это точно знал. Прежде он ни разу не навязывался ей. Даже когда его ладони сгорали от желания скользнуть по ее телу, даже когда его мускулы сотрясались от необходимости вжать ее тело в свое. Но она смотрела на него снизу вверх своими огромными глазами, мудрыми и ранимыми, уголок рта слабо подрагивал, и страсть овладела им. Жажда испытать нечто новое, сделать то, чего он никогда раньше не делал: поцеловать женщину так, будто он любит ее.

Он отпустил ее, только когда оба начали задыхаться. Губы его горели огнем. Тело сотрясалось от вожделения, жаркого и постыдного. Развратное, омерзительное вожделение одержало верх над желанием оградить ее, уберечь, пока в конце концов он не вложил в свой поцелуй похоть чистой воды, оглушенный ее великодушием: она не оттолкнула его; она позволила ему продолжать, пока он не нашел в себе силы отпустить ее. И все же единственным его желанием было сделать это еще раз. Снова попробовать ее на вкус. Погрузиться в самые глубины ее тайны. Сладкая мисс Линдси, источающая нектар и свечение, словно лютик.

Он безжалостно подавил в себе обжигающее желание, схватил ее за руку и потащил сквозь тьму к помпезному дому его детства. Он не будет с ней разговаривать. Слова снова вернут его в жестокую реальность. Он не хотел слов.

Фриц ждал в холле. Он поклонился, змейка шрама зашевелилась на щеке.

– Сир, у нас в кабинете мальчишка. Говорит, что охотился на кроликов. Желаете сами допросить его?

Пенни вздрогнула. Он краем глаза заметил, что она побелела, шокированная глариенской оперативностью. Николас улыбнулся. Мальчишка, поджидавший их в кустах. Мальчишка, который не понимал по-глариенски, но сбежал раньше, чем начался этот гибельный поцелуй.

– Он храбрый парень, раз осмелился промышлять в моих лесах и полях, – сказал он. – Отпустите его.

Он кожей почувствовал ее замешательство. Неужели она думала, что он ничего не заметил? Что он не увидел маленькое упрямое создание, поджидающее у дуба в темноте?

– Так это был мальчишка? – невинно поинтересовалась она. – Наша мышь оказалась мальчиком?

– Один из деревенских ребятишек. – Он тихонечко сделал знак Фрицу и улыбнулся Пенни сверху вниз. – Может, мне все же стоит самому взглянуть на него. Не хотите со мной?

Она застыла в нерешительности, явно удивленная подобным предложением, но в итоге покачала головой:

– Я рада, что вы позволите ему вернуться домой, к своей матери. Мне пора в кровать.

Лгунья! Она соврала не в том, что сказала, а в том, что скрыла. Значит, как и все остальные, она готова строить против него козни. Даже когда он целовал ее в темном лесу, даже когда он вкладывал в эти ласки всю свою душу, она была готова взять тайком записку и спрятать ее от него.

Он вышел из комнаты и подождал, сознательно давая ей фору, ожидая, что она предпримет. Фриц уже отпустил мальчика, подчиняясь приказу, полученному на языке жестов охраны Глариена. Из соседней комнаты имелся выход на веранду. Она не стала долго раздумывать и взбежала вверх по лестнице.

Он подождал. Так и есть, она снова спустилась вниз. Переоделась из одежды для верховой езды в свое дневное платье и накинула поверх темный плащ. Ведущая на веранду дверь тихо щелкнула.

Николас последовал за ней в абсолютной тишине. Мальчишка бежал очень быстро, и Пенни не могла поспеть за ним, как ни старалась. Две фигурки стремительно неслись сквозь ночь, вдоль длинного подъездного пути по парку и через луга к воротам в стене, что позади церкви. Петли тихо скрипнули, пропуская ее внутрь, Николас словно кошка запрыгнул на стену и спрыгнул вниз, оказавшись на кладбище. Она поспешила по пустынной тропинке и вышла через покойницкую.

Тропинка мирно дремала. На углу деревни темнели кузня и учительский дом. За ними, чуть в стороне от дороги, среди обветшалых сараев примостился еще один домик. В окошке горел тусклый свет. Она подобралась к входной двери и постучала. Джимми Хардакр, младший сын Джеба, открыл дверь и впустил ее.

Николас тихо стоял во мраке ночи, наблюдая за ними через окно. Начал моросить дождь. Он не двигался с места, не обращая внимания на ледяные струйки воды, стекающие по волосам налицо. Раскинувшийся за ним двор заблестел. На неровно выложенном булыжнике появились лужи, превратив темную поверхность в карту таинственных земель. Расписная тележка в разбитом сарае казалась серой, словно долго пролежавшее в пруду дерево. Единственное яркое пятно – это окошко дома. И цвета были только там, внутри, где Джеб Хардакр поставил на кухонный стол свою свечу.

Пенни повесила плащ на спинку стула и села. Мать с любовью шлепнула Джимми и отослала его в кровать. Джеб раскурил трубку, поднеся ее к краснощекому лицу. Театрально всасывая дым, он пускал к потолку тоненькие струйки дыма. Разгоревшийся табак красным глазом сверкал в полумраке комнаты.

Толстое стекло заглушало голоса, но Пенни явно что-то сказала.

Миссис Хардакр возилась у камина, где на углях грелся чайник. Николас помнил ее. Тогда она, конечно же, была намного моложе, но такая же пухленькая. Она давала ему яблоки и печенье, когда он проезжал мимо на своем пони, и так тепло шутила и флиртовала с его воспитателем, что бедолага не смел слова против сказать. Она немного раздалась в талии, ямочек прибавилось, но сердце ее осталось прежним. Она поставила перед Пенни кружку чаю и тарелку с джемом и печеньем.