Столичная штучка - Ольга Дремова Страница 40

— Чья бы мычала, — стараясь не показать вида, что слова Обручева почти достигли своей цели, уничижительно проговорил Дмитрий. — Ты со своими «казаками» носишься словно детсадовский младенец, а того в ум не можешь взять, что это ботинки нищего американского пастуха. И потом, Обручев, в сорок два носить клепаную косуху может только глубоко обиженный Богом человек.

— Это еще почему?

— Потому что в пастушеских обносках и с железяками пятнадцатилетнего тинейджера на плечах тебе самое место на паперти, потому что каждый второй не сможет пройти мимо того, у кого настолько явно больная голова.

— Пусть я в свои сорок два выгляжу, как мальчик без возраста, — начал кипятиться Артем, — зато ты в свой сороковник выглядишь как старый задрипанный пердун средней руки, задумавший соблазнить даму сердца старыми запонками.

Не обращая внимания на помятые букеты, мужчины подались вперед и, почти столкнувшись плечами, стали сверлить друг друга ненавидящими взглядами.

— Чего ты сюда приперся, другого времени не нашел? — грозно прошептал Дмитрий. — У человека, можно сказать, жизнь решается, а он…

— Это еще у кого из нас двоих решается! — перебил его Артем.

— Свалился ты на мою голову! — сокрушенно возмутился Меркулов. — Правильно говорят, что жалость — плохой советчик, не нужно было мне тебя ждать.

— Все равно у одной двери бы оказались, — сузил глаза Обручев.

Дмитрий хотел ответить, но на самом верху, за облицовкой потолочной панели, что-то звенькнуло, и в кабине стало совсем темно.

— Это еще что за штучки? — голос Артема выражал крайнее неудовольствие. Протянув руку, он ощупью нашел кнопки и наобум нажал одну. Вопреки ожиданию лифт не стронулся с места. — Теперь торопиться точно некуда, — недовольно буркнул он, пытаясь в кромешной тьме разглядеть хоть что-нибудь.

— Может, диспетчера вызвать? — предложил Дмитрий.

— Вызови, если ты такой умный, — пробурчал Обручев. — Нужно было выходить, пока была возможность, а теперь я здесь по твоей милости застрял.

— Между прочим, я тоже не на пляже загораю, и твоя компания меня отнюдь не радует, — сказал Меркулов. — Вместо того чтобы произвести впечатление, я предстану перед невестой помятым бомжом с букетом из соседней мусорки и в истоптанных ботинках, — последние слова Дмитрий произнес с нажимом, и, хотя Артему не было видно выражения его лица, нетрудно было понять, что Дмитрий был изрядно зол.

— А как же твоя Света неземной красоты? — ехидно поинтересовался Артем.

— А при чем здесь Света? — не понял Дмитрий.

— Ты же вроде любил ее до умопомрачения, или я что-то путаю? — голос в темноте стал тише.

— Почему любил? Я ее и сейчас люблю, — Артем услышал, что в голосе Дмитрия зазвучало искреннее недоумение.

На первом этаже кто-то усиленно жал на кнопку лифта, и до мужчин доносились рассерженные голоса.

— А если по-прежнему любишь, так какого рожна ты к моей Аленке с цветами подкатываешься, да еще и разговоры о женитьбе ведешь?

— Какая Аленка? — тембр голоса Меркулова стал низким от удивления.

— Нестерова, — растерялся Артем, и к темноте прибавилась еще и тишина.

— Послушай, Артем… а ты разве не к моей Светлане шел? — голоса на лестничной площадке стали громче, видимо, раздосадованные соседи поднимались по этажам, пытаясь определить, где завис лифт.

— Меркулов, ты, конечно, будешь сейчас громко смеяться, но по-моему, из нас двоих дурака выбрать не удастся.

— Это ты к чему?

— К тому, что выбирать не из кого, — мы оба огромные, непроходимые дурни. Ты хоть понимаешь, что твоя будущая жена автоматически станет моей тещей?

— Обручев, ты извращенец, — ахнул Дмитрий, начиная улавливать суть происходящего, — неужели ты намекаешь на то, что при удачном раскладе я буду твоим тестем?

— Мало того, Меркулов, при удачном раскладе я стану твоим зятем, — все еще не совсем придя в себя, потрясенно проговорил Артем.

— Чудны дела твои, Господи! — выдохнул Дима, вслушиваясь в голоса, приближавшиеся к ним. — А знаешь, если рассматривать тебя в качестве зятя, то для косухи ты еще не совсем старый.

— Если учесть, что ты станешь моим тестем, то костюмчик у тебя очень даже ничего, представительный, — примирительно протянул Артем. — Слушай, может, пока нас отсюда не вытащили, нам стоит заключить мир?

— А мы разве ссорились? — спросил Дмитрий.

— Тогда чего стоим? Эй!!! — закричал Артем. — Есть кто живой?!! — развернувшись, насколько возможно, к двери, он изо всей силы ударил по ней кулаком. Дмитрий присоединился к другу, помогая озвучивать их присутствие в лифте. — Эй!!! Мы здесь!!!

Через несколько секунд над головами страдальцев что-то щелкнуло и загудело, кабина осветилась, и из динамика раздался сердитый голос дежурной:

— Чего так долбиться? Небось, дома так кулаками не долбитесь. Поимейте терпение, сейчас поедем. Нажимайте нужный этаж и прекратите портить имущество!

Сердитый голос зазвучал в ушах друзей небесной музыкой, а когда кабина, дернувшись, поползла наверх, они оба заулыбались. На лестничной клетке Дмитрий поправил сбившийся на сторону галстук, а Артем, хмыкнув, достал из кармана и протянул ему губку с блеском для ботинок.

— На вот, а то еще припомнишь, когда тестем станешь, — без улыбки, серьезно проговорил он.

Вытирая испачканный мыс, Дмитрий, сомкнув брови домиком у переносицы, безапелляционно изрек:

— Когда я стану твоим тестем, детка, всю обувь в доме придется чистить тебе.

* * *

Долго задерживаться в больнице Ксюха не захотела и потому, подписав почти не глядя все требующиеся бумаги, уже на второй день после того как избавилась от ненавистного ребенка, спешила к дому. Риммин «Ягуар» ждал ее у ворот, и, хлопая дорогой блестящей дверкой, Ксюха не без удовольствия заметила, как смотрел на ее отъезд весь персонал клиники.

Если они ожидали, что их пациентка, садящаяся в такое дорогое чудо техники, начнет расшвыриваться деньгами направо и налево, то глубоко заблуждались: тот, кому нужно было заплатить, свое получил, а остальные не имели к этому никакого отношения, а значит, могли спать спокойно.

Освободившись от груза, который тянул ее во всех отношениях, Ксюха успокоилась, и на ее лице, пока еще бледном и измученном, появилась довольная улыбка. Синяки под глазами и темные впадины щек делали ее старше и жестче. За те два дня, что она не виделась с Риммой, она осунулась, и навскидку ей можно было дать почти тридцать, но, понимая, из какой беды ей удалось выскользнуть, она благодарила свою счастливую звезду, и глаза ее радостно сияли.

— Риммка! Я не знаю, как тебя благодарить! — Ксюха обняла подругу за шею и прижалась к ее щеке.

— Тихо ты, я все-таки за рулем, — довольно усмехнувшись, Римма изобразила на своем лице серьезность, дернула плечом, высвобождаясь из цепких объятий Оксаны, и, не отрывая взгляда от дороги, включила левый поворотник.