Любовь и Рим [= По воле рока ] - Лора Бекитт Страница 40

«Так случилось, что ты сам оказался одним из них», – с горечью думала она.

– Послушай, – начала Юлия, – прервав размышления подруги, – я хочу спросить: правда, что ты тайно встречалась с Гаем Эмилием Лонгом? Делия Лицина рассказывала, будто однажды видела, как вы с ним шли, держась за руки, вдоль Аппиевой дороги. Я сказала, что это невозможно, но она утверждала, что узнала вас обоих. Говорит, проезжала мимо вместе с родителями и едва не свернула шею, разглядывая вас!

– Да, я встречалась с ним, – медленно отвечала Ливия.

– Вот как? – без особого удивления промолвила Юлия. – И он говорил с твоим отцом?

– Да. Но тот не дал согласия на наш брак.

– И… что потом?

Ливия аккуратно разглаживала складку на своей белоснежной столе, одежде, надежно укрывавшей ее тело, точно снег – замерзшую землю.

– Ничего. Он уехал домой.

– И с тех пор вы не виделись?

– Нет.

– А ты довольна своим замужеством? – вдруг спросила Юлия.

Ливия встрепенулась.

– Довольна ли я? – произнесла она с таким чувством, словно никогда прежде не задумывалась над этим вопросом. – Да, довольна, как бывает доволен человек, что у него есть кусок хлеба и чашка воды, и кров, и в конце концов – просто жизнь. Я приняла этот брак и признаю его положительные стороны: Луций надежный, разумный человек и он честен со мной…

Ливия умолкла. Луций… Они вместе принимали гостей, обсуждали домашние и общественные дела; муж выказывал ей неизменное уважение, никогда ни в чем не упрекал…

И все же… Ливия невольно усмехнулась. В Риме все отношения строятся на договорной основе. Люди договариваются друг с другом и даже с богами, причем ревностно следят, чтобы не дать другому больше, чем было условлено. С недавних пор Ливия сама поступала таким образом. Однажды она уже предложила человеку все, что имела, и что получила взамен? Да, нужно аккуратно вести счеты с богами и с людьми, не быть должником, но и не давать больше, чем следует. Они с Луцием четко выполняли данные друг другу обещания – это следовало признать…

– Знаешь, Юлия, – вдруг сказала Ливия, – в чем заключается разница? Луций Ребилл женился на мне, чтобы выполнить свой долг перед богами и обществом, а также возложить на мои плечи положенную часть домашних дел и забот, тогда как Гай Эмилий взял бы меня в жены для того, чтобы я спала в его объятиях.

Юлия усадила ребенка на колени и стала кормить его грудью. Потом небрежно произнесла, не поднимая головы:

– Он в Риме. Ливия не поняла:

– Кто?

– Гай Эмилий. Клавдий встретил его вчера на Форуме: говорит, он приехал по делам. Имеет вид состоятельного землевладельца.

Сердце Ливий забилось так сильно, что она едва не задохнулась. Гай Эмилий в Риме?! Они могут случайно встретиться в городе или – что еще хуже – у кого-нибудь из знакомых! Хорошо, если он приехал ненадолго. И все-таки Ливия не могла не признать, что эта весть не только разбередила ее раны, но и согрела странным теплом.

Она довольно скоро распрощалась с Юлией и поспешила домой. По дороге Ливия размышляла над тем, как себя вести, если они с Гаем вдруг встретятся. О, тогда она выкажет кристальную холодность и отчужденность! Ливия невольно свела вместе брови и придала лицу суровое выражение. Однако она вовсе не была уверена в том, что сумеет повести себя так, как должно.

У ворот Ливия столкнулась с Тарсией: гречанка возвращалась со свидания. Госпоже сразу бросилось в глаза озабоченное выражение лица рабыни, но она не стала задавать вопросов. Собственно, Тарсия и Элиар встречались раз в два-три месяца, и все, что они успевали, это перекинуться несколькими фразами где-нибудь на улице, да еще иногда заходили посидеть в одну из харчевен Эсквилина. И всякий раз у них находилось все меньше тем для разговоров. Однажды зимой, глядя на окоченевшую, промокшую до нитки рабыню, Ливия предложила ей принимать друга у себя в комнатке, но девушка стеснялась приводить Элиара в дом, к тому же, судя по ее словам, галл сам отказался от такой возможности.

Эти редкие встречи еще больше подчеркивали, насколько они оба одиноки и неустроенны в жизни, к тому же Тарсии было больно наблюдать, как сильно изменился ее Элиар, больно именно потому, что она не могла ничего поделать со своей любовью к нему. В последнее время в нем появилась непонятная сосредоточенность, какое-то, казалось бы, лишенное смысла упорство, упорство мула, бесконечно ходящего по кругу, упорство карлика, долбящего гору. Он хотел вырваться из замкнутого круга и не мог, – нет, не из того круга, где миром стала арена, а жизнь превратилась в вечное сражение, он желал что-то преодолеть в себе самом. Тарсия помнила, как ее отец рассказывал о превращениях: он говорил, что, сделавшись кем-либо, человек редко способен избавиться от свойств новой натуры, даже если приобретет прежний облик, – так или иначе они становятся его частью. Нечто подобное происходило с Элиаром – время, словно невидимый ваятель, исподволь меняло его внутренний облик: Тарсия чувствовала это, хотя и не знала, о чем он думает. Он часто смотрел в одну точку, произносил короткие жесткие фразы, никогда не смеялся и ни разу не заговорил об их общем будущем, и девушка день ото дня пыталась убежать от отчаяния, а оно настигало ее и рвало сердце на части. Когда Тарсия однажды обмолвилась, что ее возлюбленный – гладиатор, другие рабыни испуганно замахали руками. По их мнению, с ними решаются иметь дело лишь бесшабашные девчонки из самых дешевых таверн. И Тарсия поймала себя на мысли, что и сама едва ли связалась бы с Элиаром, не будь они знакомы раньше: слишком много было в нем чего-то мрачного и непонятного.

Отпустив рабынь, которые сопровождали ее к Юлии, Ливия задержалась возле дома. Здесь росла мощная магнолия с крупными белыми цветами и олеандры, все в нежно-розовом наряде.

– Он – в Риме, Тарсия, – сказала Ливия. День был ненастный, и ветер перебирал складки ее одежды, приподнимая ткань. Протянув руку, молодая женщина сорвала зеленый лист и медленно растерла пальцами.

– Как ты узнала, госпожа? Вы виделись?

– Нет. Мне сказала Юлия.

– И что теперь?

– Ничего, – ответила Ливия и прошла в дом.

Через несколько секунд из-за угла появился Луций Ребилл. Он хотел войти вслед за женой, но потом остановился. У него перехватило дыхание, руки слегка дрожали, и тогда он с силой сжал кулаки. Женщины не видели его, а между тем он слышал каждое произнесенное ими слово. Несколько незначащих фраз, но… перед ним словно бы разыграли целую трагедию! «Он – в Риме!» Хотя Ливия не назвала имени того, о ком говорила, Луций все понял.

Ему нравилось быть женатым человеком, это придавало его положению (недавно он получил должность в магистратуре) еще большую серьезность, к тому же Ливия оказалась хорошей хозяйкой, трудолюбивой, бережливой, аккуратной. И он никогда не замечал, что ее снедает тайная печаль, – жена не выглядела подавленной и грустной, она обсуждала с ним все проблемы и ни разу не сказала «нет», когда он решал предъявить свои супружеские права… А потом произошел случай, впервые заставивший Луция задуматься над истинной природой их отношений.