Перемены - Даниэла Стил Страница 40

Наконец он снова заговорил:

— С вами все в порядке, Мел?

— Я совершенно разбита! Bсe будет нормально, когда янемного посплю.

— Когда вам нужно возвращаться?

— Слава богу, не раньше шести утра. — Затем онаслегка выпрямилась на сиденье. — Вам известно что-либо о состоянииздоровья президента, что мне следовало бы знать? — Но он толькоотрицательно покачал головой. — Надеюсь, что он выкарабкается.

— Все в стране надеются на это, и я тоже. При егосостоянии чувствуешь себя таким беспомощным. Но, по правде говоря, как вызнаете, ему очень повезло.

Все могло оказаться намного хуже. Действительно, судя порентгеновским снимкам, я видел, что пули прошли очень близко от наиболее важныхжизненных органов. Он был на волосок от смерти, мог лишиться рассудка илиспособности двигаться. Если бы пуля попала чуть-чуть в сторону… — Не былонеобходимости продолжать фразу.

— Мне так жаль его жену. Она держится мужественно и нетеряет надежды.

— Такое потрясение может навредить ее здоровью. Вы ведьзнаете, что у нее больное сердце.

Мел с усталой улыбкой посмотрела на него.

— По крайней мере, если ей станет плохо, вы в любоймомент окажете помощь. — И внезапно она почувствовала огромнуюпризнательность ему за то, что он оказался рядом с ней в трудный момент. Мелсказала ему об этом, когда они остановились у ее гостиницы.

— Не говорите глупости. Я бы не позволил вам вести машинув таком состоянии.

— Мне просто повезло, что вы видели, как я вышла избольницы. — Она немного пришла в себя. Но так и не поняла до конца, что онподжидал ее, предвидя ее состояние. Питеру хотелось чем-нибудь помочь ей, и онбыл рад, что ему это удалось. — Я вам очень благодарна, Питер.

Они вышли из машины, и он взглянул да нее с высоты своегороста.

— Вы сможете сами войти в гостиницу?

Мел улыбнулась, ей так приятна была его забота.

Долгие годы она одна преодолевала трудности, встречавшиесяна ее жизненном пути.

— Со мной все в порядке. Я просто не могла вестимашину. — Но, если бы Питер не пришел на помощь, она справилась бы и сэтим.

— Я заеду за вами завтра утром. Без четверти шесть?

— Я не могу позволить вам это.

— Почему? Обычно я приезжаю в больницу в половинеседьмого. Какая разница, если я приеду на полчаса раньше?

— Я смогу доехать сама. — Она была смущена егозаботой, но Питер настаивал на своем.

И вдруг ей пришла мысль.

— Как вы доберетесь теперь до дома?

— Не беспокойтесь обо мне. Я возьму такси, вернусь настоянку и пересяду в свою машину. Я в полном порядке. Это вы валитесь с ног.

— О, Питер, я совсем не хотела…

— Да? Вы хотите еще что-нибудь сказать публике? —Он пошутил, а она пожалела, что находится как в тумане после долгого рабочего дня.

— Нет, только поблагодарить вас. — Они встретилисьвзглядами и долго смотрели друг на друга. — Я рада снова видеть вас.

— Нет, это не правда; вы даже не в состоянии смотретьна меня. Так что считайте, что вас подвез совершенно незнакомый вамчеловек. — Он бережно проводил ее до дверей гостиницы и вошел с ней ввестибюль.

— Если бы все незнакомцы были столь добры, — тихопробормотала она.

— А теперь будьте хорошей девочкой, идите в номер иложитесь спать. Вы что-нибудь ели?

— Я хочу только в постель. Сейчас меня устроит любоеместо, где я могла бы отдохнуть.

Он вызвал лифт, помог ей войти в него и, прежде чем онасмогла что-нибудь сказать, отступил от кабины.

— Увидимся утром.

Мел хотела возразить, но двери закрылись, и лифт поднял еена нужный этаж. Ей оставалось только дойти до своего номера, открыть дверь идобраться до постели. Она даже не потрудилась раздеться, а только позвонилателефонистке, чтобы ее разбудили в пять утра. Мел тотчас уснула, ей показалось,что через минуту зазвонил телефон.

— Пять часов, мисс Адамс.

— Уже? — Голос у нее был охрипшим, и она ещеокончательно не проснулась. Она заставила себя стряхнуть остатки сна и села струбкой в руке. — Вы слышали какие-нибудь новости? Президент жив?

— Кажется, да.

Но если бы это было не так, то ей бы позвонили из больницыили с местной студии телевидения.

Мел набрала телефон местной студии. Президент был жив, и свечера не поступало никаких новостей.

Его состояние оставалось критическим. Потом она приняла душ.Было еще слишком рано даже для того, чтобы заказать кофе. Затем без двадцатишесть она спустилась вниз и стала ждать возле гостиницы, ругая себя, что ненастояла на том, чтобы Питер не заезжал за ней. Ему совсем ни к чему быловозить ее туда-сюда. Право, глупо. Но ровно в пять сорок пять он подъехал заней, а когда она села рядом с ним, он протянул ей термос с кофе.

— Боже милостивый, меня еще никогда так прекрасно необслуживали в лимузине.

— В той сумочке — бутерброды. — Он указал накоричневый бумажный пакет на полу и улыбнулся ей. — Доброе утро! — Ондогадался, что она так и не поела вчера вечером, и сам приготовил ейбутерброды.

— Как чудесно иметь друга в Лос-Анджелесе. — Онаоткусила большой кусок бутерброда с индейкой на поджаренном белом хлебе и сблагодарностью откинулась на сиденье «Мерседеса», держа в руке чашку скофе. — Вот это жизнь! — Затем Мел взглянула на него со смущеннойулыбкой. — Знаете, когда я уезжала отсюда две недели назад, то даже недумала, что мы еще увидимся. Или по крайней мере не так скоро.

— Я тоже не надеялся на скорую встречу. Жаль только,что это произошло при столь трагических обстоятельствах. Но я рад, что выздесь, Мел.

— Знаете что? — Она отхлебнула еще глоток горячегокофе. — Я тоже. Ужасно говорить такие вещи, учитывая, причину, по которойя здесь. Но я не знаю… — Она на мгновение отвернулась, потом снова взглянула нанего. — Я очень много думала о вас после возвращения домой и сама не знаюпочему. Возможно, мой приезд сюда поможет мне понять это.

— Трудно объяснить вам свои чувства. Мне постояннохотелось поговорить с вами, сообщить последние новости о Мари… о проведенныхнами операциях… или рассказать о детях.

— Думаю, вы были одиноки, а я открыла захлопнутуюдверь. Теперь вы не знаете, что с ней делать. — Он кивнул, а Мелзадумалась. — Но самое забавное, что я тоже не знаю. Вы тоже открыли мнедверь, и я постоянно думала о вас, вернувшись домой. Я так обрадовалась, когдавы впервые позвонили мне.

— У меня не было выбора. Я чувствовал, что должен этосделать.