Колдунья - Сьюзен Флетчер Страница 40

— Мне нужно спиртное, — сказала я. — И вода. Больше тряпок. Чистых тряпок. Иголку и нитку.

Предводитель прорычал:

— Тащите, что она сказала. Дайте ей все, или я сдохну здесь!

Вокруг поднялась суета. Он повернулся ко мне, посмотрел проницательным взглядом. Его усы блестели от крови. Лицо испещряли следы старых ран, и у него не хватало зуба, выбитого кулаком или мушкетным прикладом.

— Вылечи меня, — сказал он. — Если не вылечишь, тебе самой понадобится лечение.

Какой приказ! Какие слова! Я могла бы разрыдаться от страха, но этого не произошло. Я подумала о передрягах, в которых мне довелось побывать, — об опасностях пострашнее, чем этот истекающий кровью, произносящий суровые слова великан. «Я переживу это, — подумала я. — Я смогу».

Женские руки поставили рядом сосуд с водой и свечу, положили полоски ткани. Я решила: «Вылечу его» — и завязала волосы сзади узлом. Вылила спиртное на рану, чтобы очистить ее. Он вздрогнул и зашипел, так что я сказала:

— Простите!

Но что еще оставалось делать? Ничего. Тогда я выложила свои травы, пробежалась по ним пальцами. «Бирючина», — подумала я. Но это слишком легкая трава, больше подходящая для женской крови. Я вдыхала их запахи. Я закрыла глаза, размышляя, и в комнате повисла тишина. Никто не сказал: «Быстрее».

Они ждали, словно понимая, что от моего правильного выбора зависит человеческая жизнь.

Грыжник. Я взяла его в руки, произнесла его имя. Слегка измельчила траву, бросила немного в воду и сказала:

— Пейте.

Он подчинился. Взял кубок, выпил единым духом. Потом закрыл глаза, а я дотронулась до раны, которая шла от уха к темени.

Тишину в комнате нарушало лишь потрескивание огня.

— Кто это сделал? — спросила я.

Иэн сказал:

— Тебе не нужно этого знать.

Я помолчала некоторое время. Потом спросила:

— Когда? Это важно. Я должна знать, когда это произошло, чтобы выбрать правильный путь лечения. Верные травы.

— Сегодня после полудня. Внизу, в Глен-Орчи.

— Сколько часов прошло?

Мне ответил другой голос. Новый мужской голос. Он исходил из тени справа от меня:

— Три часа. Не больше. Я был с ним.

— Но я заставил того человека заплатить за это?

— Да, ты заставил, отец.

Маклейн воскликнул: «Ха!» — и болезненно закашлялся.

Я подумала: «Три часа?» Рана была глубокой, кровоточила так обильно, человек послабее Маклейна умер бы через час или того меньше. Три часа, и он все еще теряет кровь. Я не могла представить, сколько еще крови осталось в нем. Он был огромен — когда сидел, его голова находилась вровень с моей, а грудь была в пять раз шире, чем у меня, — но его кожа уже побелела как полотно, он потерял много крови.

Я взяла ткань, вымочила ее в кашице из хвоща и живучки. Попыталась прижать ее. Я давила сильно, но мои руки были слишком маленькими по сравнению с раной. Я не могла закрыть ее всю.

Я сказала:

— Мне нужна чья-то рука.

Кто-то подошел. Я почувствовала его тень, тепло его тела и увидела протянутую руку. Я взяла ее — широкую мужскую ладонь, его правую руку, и приложила ее, сильно надавив на примочку. Я развела в сторону пальцы, нажала на большой и заметила, что кожа покрыта синяками, старыми шрамами, недавно затянувшимися порезами. Я увидела ногти. Один был черным, по нему чем-то ударили. Один был сорван. Я сказала:

— Держите руку здесь. Вот так.

— Вот так?

Я не взглянула на него. Я думала лишь о ране. Держала в пламени свечи иголку, чтобы очистить ее и чтобы она лучше проходила сквозь плоть. Потом продела в нее нитку. Это заняло некоторое время, потому что от всего происходящего меня немного трясло. Но я обсосала конец нитки и протолкнула его в игольное ушко.

— Дайте посмотрю теперь, — прошептала я.

Я осторожно подняла ладонь того мужчины. Крови было меньше. Она еще текла, но уже не так быстро. Это превосходные травы от кровотечений.

Итак, я зашила предводителя Маклейна. Я делала это медленно, самыми маленькими стежками, которые мне только удавались. Я дышала очень осторожно и думала одно: «Исцели его, дай его ране затянуться». И слышала только потрескивание очага.

В комнате стало очень тихо. Люди вновь расселись по своим креслам или пристроились около стен. Мужчина рядом со мной отступил назад, в тень, и вокруг воцарился покой. Я тяжело дышала. Мне казалось, предводитель спит, потому что его глаза были закрыты, а дыхание было очень ровным, но, пока я шила, он заговорил.

— Я слышал, ты ищешь безопасное место, — сказал он. — Что ты пришла сюда за этим.

И рассмеялся мягким, вкрадчивым смехом.

Я шила.

— Ты нашла, что искала? Здесь? Посмотри, на тебе кровь…

Он открыл один глаз. Я заглянула в его синеву. Увидела отражающийся в нем свет очага и свечей, что горели на стенах.

— Здесь не так опасно, как там, где я побывала, — вот что прошептала я.

— Ха! — сказал он. — Таракан прячется с тараканами, так, что ли? Думаешь, ты не такая черная среди других черных тварей?

Я не поняла, о чем он. Он тяжело дышал, и я отступила. Жена поднесла кружку к его губам, он отпил немного, а когда проглотил, произнес:

— Что ты слышала, интересно мне? О Макдоналдах из Гленко?

Я подождала, пока он не усядется удобнее. Потом снова проколола иглой его кожу. Что я могла ответить? Правда всегда лучше.

— Что вы воруете. Что вы воюете.

— Все мы воюем! Все кланы воруют! Если бы мы не воровали скот, они угоняли бы наш, и нам бы пришлось голодать! И если мы воюем больше, чем остальные, то только для того, чтобы защитить нашу долину, потому что она всегда была для других лакомым кусочком и они приходили, вооружившись до зубов, чтобы заявить на нее свои права. Кэмпбеллы в основном, — проворчал он. — Этим лишь бы набить кошелек… И они поклялись в верности другому королю, не тому, которому присягали мы.

Вот в чем дело. «Король». Одно из тех слов, что внушают мне ужас. Какой прок от королей? Одни неприятности.

— Ты небось слышала, что нас называют папистами? Ха! Этот папистский клан из Гленко… Мы небогатые люди, но в нас рождается ярость. Мощь. Вера! — Он гулко ударил себя в грудь. — Они хотят, чтобы я сдох, вот и рубанули мечом по голове. Но я пока жив. И мои сыновья еще держат меч в руках…

Я отмалчивалась. Это было неподходящее время для моего лепетания.

Но предводитель очень медленно подался вперед, наклонил голову, спросил:

— А твой король кто?

Комната шевельнулась. Его жена резко заговорила на гэльском, и я подумала, что, должно быть, она тоже ненавидит разговоры о королях. Наверное, все женщины терпеть не могут это занятие, потому что знают, к чему оно приводит, — из-за этого покидают их мужчины. Короли делают их вдовами.