Искусство порока - Мишель Маркос Страница 40

— Могу я прямо сейчас войти к нему и увидеть его?

— Конечно. Он вас ждет. Но имейте в виду, он в плохом настроении. Мудрая поговорка гласит — начни разговор с доброго слова.

Что могло повергнуть обычно добродушного дедушку в плохое настроение? Атина мысленно перебрала все возможные причины, но ни на одной не остановилась. Она прошла к кабинету и постучала.

— Войдите.

— Дедушка, как я рада тебя видеть!

Он медленно поднялся из-за письменного стола.

— Атина, — довольно резко сказал он. Его тон был словно невидимая рука, удержавшая ее от того, чтобы броситься к деду и обнять его.

Краем глаза она увидела сидевшего к ней спиной мужчину. Он был одет в синюю форму военно-морского офицера, и Атина тут же решила, что дедушка получил плохие вести с войны.

Мужчина встал и повернулся к ней. Большего шока она испытать не могла. Человек в военной форме был некто иной, как мистер Маршалл.

Она обвела глазами золотой шнур, обрамлявший высокий воротник, лацканы и манжеты. Плечи украшали золотые эполеты, а китель был застегнут на золотые пуговицы. И хотя ее мозг отказывался принять несоответствие, это был он. Человек, которого она считала обедневшим джентльменом, остро нуждавшемся в работе, стоял перед ней в мантии героя. Здесь, в ее собственном доме, рядом с дедушкой стоял человек, который прошлой ночью тайно остался в ее постели.

— Добрый день, — сказал он.

Выражение его лица при этом было многозначительным, но она не могла понять, что именно она, по-видимому, должна была знать. Интересно, что мистер Маршалл успел рассказать дедушке, подумала она и посмотрела на деда.

— Капитан Хоксуорт приехал ко мне сегодня утром, — сказал дедушка. — Он обо всем мне рассказал.

Капитан Хоксуорт? Быстрым взглядом Атина оглядела его начищенные до блеска черные сапоги, заправленные в них белоснежные бриджи и кортик у пояса. Мистер Маршалл был морским офицером?

— Что значит обо всем, дедушка?

— Ты прекрасно знаешь, о чем!

Она метнула взгляд на мистера Маршалла, но выражение его лица оставалось серьезным.

— Я информировал лорда Пенхалигана о нашем с вами разговоре относительно вашей школы, мисс Макаллистер.

— О школе! — брызгая слюной, возмущенно сказал дедушка. — Это публичный дом, гарем. За исключением того, что женщины платят мужчинам.

Атина прямо-таки позеленела.

— Что этот человек рассказал тебе?

— Он рассказал мне, что в твоей школе молодых леди учат, как надо заниматься любовью. Это правда?

Атина мельком взглянула на человека в форме. Если бы в комнате не было деда, она проколола бы его насквозь его собственным кортиком.

— Это правда.

Мейсон стукнул кулаком по столу.

— Я поверить не мог, что моя внучка на такое способна! Я думал, что у тебя есть голова на плечах. Но теперь я вижу, что дал тебе слишком много свободы. Ты в курсе, что некий журналист ведет расследование и собирается разоблачить разврат, происходящий в твоей школе? По твоей милости нашей семье грозит скандал. Я очень удивлюсь, если после всего этого ты сможешь выйти замуж. — Мейсон упал на стул и закрыл лицо морщинистой рукой. — Я в растерянности, капитан Хоксуорт, не знаю, как мне просить прощения за действия моей внучки. Надеюсь, что она не полностью развратила вашу сестру.

— Вашу сестру? — спросила Атина.

— Да, Жюстину Хоксуорт.

Атина наконец поняла. Она вспомнила, что Жюстина была дочерью маркиза Уорриджа, ныне покойного, имевшего двоих детей. Стало быть, человек, который стоял перед ней, был прямым наследником маркиза.

— А герцогиня Твиллингем знает о том, что происходит в твоей школе? — спросил Мейсон.

— Нет, дедушка. Она даже не знает, что это я организовала школу.

— Проклятие! — вскричал Мейсон. — Капитан Хоксуорт, вина за все случившееся целиком лежит на мне. Сначала затея школы показалась мне здравой, даже забавной. Бывший бордель будет превращен в школу для девственниц. Но вижу, что я ошибался. Этот проклятый бордель на самом деле не переставал существовать. Но я ничего не понимаю. Атина всегда была уравновешенной, рассудительной, разумной девочкой, не склонной к опрометчивым поступкам. И вдруг совершает такую омерзительную глупость.

Она стояла перед этими двумя мужчинами, словно провинившийся ребенок, которому выговаривают за его постыдные поступки, и опустила глаза.

Капитан Хоксуорт закинул ногу на ногу.

— Я не хотел, чтобы скандал затронул вашу дочь или кого-либо из учениц, многие из которых происходят из уважаемых дворянских семей. Я посчитал единственным правильным ходом немедленно закрыть школу, что, возможно, сможет воспрепятствовать расследованию этого бессовестного журналиста. Похоже, он жаждет крови и ни перед чем не остановится. Поэтому я приехал к вам, лорд Пенхалиган, в надежде, что вы сможете использовать свое влияние на Атину и спасти ее от грозящей ей опасности.

— Разумеется, капитан. Я у вас в долгу. Я очень рад, что кто-то заботится о благополучии Атины. Я теперь понимаю, что слишком ей потворствовал. Когда убили ее родителей, я был вне себя от горя. После их смерти я почувствовал себя обязанным позаботиться о том, чтобы у Атины было все, о чем бы она ни попросила. Наверно, я хотел тем самым компенсировать потерю родителей. Но я дал ей слишком много свободы и независимости. Сейчас мне придется хорошенько подумать, что делать с Атиной.

Атина сверлила взглядом точку на ковре. Но ее глаза очень скоро наполнились слезами, и точка на ковре расплылась.

— Как насчет замужества, сэр? Вы об этом думали?

Мейсон невесело засмеялся:

— Никто ее не хочет. Она достаточно хорошенькая, но слишком упряма и слишком своевольна. Я предполагал, что книга графини Кавендиш сможет изменить ее и превратить в более послушную девочку. Думал, что она решила взять эту модель поведения при обучении невинных девушек. На самом деле она учила их быть больше похожими на себя. У меня нет слов, так мне стыдно, капитан Хоксуорт!

По щекам Атины текли слезы, и она ничего не делала, чтобы скрыть их.

Мейсон покачал головой:

— Она не сможет о себе позаботиться. Ей надо обручиться при первой же возможности.

— Сэр, — медленно начал капитан Хоксуорт, — могу я просить руки Атины?

Слезы уже текли ручьем. Она посмотрела Маршаллу в лицо. Оно было, как никогда, серьезным.

— По правилам джентльмен должен сначала спросить разрешение у опекуна. А поскольку мы оба думаем о будущем Атины, я решил, что сегодня самое время объявить о своих намерениях.

— Сэр… я поражен…

— Вы возражаете, сэр? Уверяю вас, я способен обеспечить ее.