Секрет ее счастья - Клаудиа Дэйн Страница 40

Она не знала, почему поцеловала его, что привело ее к этой мысли, хотя, казалось, о чем-то подобном говорила София. Считалось, что она оказывает дурное влияние на любого. Хотя Луиза полагала, что имеет крепкие правила, все же ей хотелось думать, что порочное влияние Софии отразится на ней в конечном счете.

Впрочем, у Луизы не было времени забивать себе голову в такой момент. Или вообще когда-нибудь. Рядом с ней был Блейкс, и он практически готов отдаться ей, хотя то, как его нужно было «взять», оставалось для нее загадкой.

Несмотря на то что Мелверли был конченым мерзавцем, Луиза оставалась очень наивна и неопытна в такого рода делах.

Ее вел инстинкт, в чем было свое очарование, а может быть, и нечто большее.

Не так уж и плохо.

— Это не игра, Луиза, и я не игрушка, которую вы недавно обнаружили, — сказал Блейкс, глядя на вещи более открыто, чем было принято.

Это являлось его привычкой и одной из самых раздражающих черт.

Нет, не стоит останавливаться, а то придется думать обо всем этом. В том числе и о том, был ли поцелуй с Блейксли хорошей идеей.

Лучше уж не останавливаться, это точно.

— Не вы ли мне говорили, что я должна вести себя именно так, чтобы вернуть свои жемчуга? Разве вы не это имели в виду?

— А, так это все из-за жемчуга? — сказал он, с подозрением нахмурив брови.

— А из-за чего же еще? — спросила Луиза с оттенком негодования. — Я думала, так и предполагалось, чтобы я уединилась с вами. Или условия пари требуют чего-то еще?

— Никто не видит нас сейчас, Луиза, — мягко сказал он.

Его лицо было почти полностью в тени, несколько свечей позволяли угадать только его очертания. Она была этому рада — гораздо проще нагло держаться в темноте, почему, видимо, незамужние девушки старались избегать личных встреч с мужчинами в полумраке.

— Поэтому-то, — сказала она, — я и сочла этот момент удобным, чтобы попрактиковаться.

— Попрактиковаться в чем, Луиза?

— Понятное дело, в поцелуях. Насколько я понимаю, нужно, чтобы меня видели в вашем обществе чаще, чем в чьем-либо еще. Вы выиграете пари, я получу свой жемчуг, а потом я смогу вести себя так, как мне нравится. А пока мы вынуждены проводить время вместе. Вот я и подумала, что мне стоит хотя бы научиться целоваться. Если это имеет значение…

Она до конца не понимала, зачем сказала это. Все было, пожалуй, слишком смело, возможно, необдуманно и даже опасно. Но она так устала от мужчин, унижавших ее, игнорирующих и иногда, казалось, избегающих ее общества.

Как бы было мило, если бы ее заметили. Всего лишь раз. И чтобы ее добивались. И желали. Пусть все и связано с пари, но это может быть ее лучший шанс для… для чего-нибудь. Она точно не знала, для чего, но хотела чего-то большего, чем имела сейчас, и, естественно, хотела этого с Блейксли.

Казалось, у Луизы были шансы оправдать свои ожидания.

К несчастью, она не предвидела ответа Блейксли.

— О да, это имеет значение! — мягко прорычал он. — Я не для практики. Я не пешка, которую вы передвигаете по доске, чтобы выиграть Даттона.

Он знает о Даттоне? Разумеется, она догадывалась о его подозрениях, но так бесстрашно бросать это ей в лицо — просто чудовищно. А сколько вообще людей знает о ее чувствах к Даттону?

— Я никогда не говорила…

Он сделал шаг и прикрыл ей рот рукой, а другой приподнял ее так, чтобы заглянуть в глаза.

— Когда я с вами, вы будете думать обо мне. Когда я не с вами, вы тоже будете думать обо мне. Я буду целовать вас до тех пор, пока все ваши мысли будут обо мне, о моих губах, руках, моем имени. Но я не погублю вас, Луиза, никогда. Вы будете защищены, но не от меня.

Он дышал ей в лицо, его глаза яростно блестели в слабом свете, звуки праздника его брата доносились до них из-за дверей, она чувствовала его близость через мягкий муслин своего платья. Он не двигался. Луиза не знала, какая сила, какая энергия скрывается за холодной и циничной внешностью Блейксли, и была уверена, что никто не может знать.

Она прерывисто дышала, отвечая на его взгляд и не в силах оторваться. Их дыхания сливались в одно.

Когда он убрал руку, Луиза не двинулась. Блейксли ждал. Они смотрели и изучали друг друга, пока Луиза не подумала, что можно умереть от этого напряжения. Это просто не могло так дальше продолжаться. Она не хотела, чтобы ее изучали, особенно Блейксли, который, как вдруг стало понятно, и без того был слишком проницателен.

С деланной непринужденностью Луиза сказала:

— Конечно, вы не погубите меня, Блейкс. Вы думаете, я позволю? Это я погублю вас — вот что уж точно случится!

Она издала короткий смешок перед тем, как снова поцеловать его. Блейксли незамедлительно ответил тем же. Это был поцелуй страсти, так казалось Луизе. Великолепно.

Не так уж и великолепно. Ситуация была далека от совершенства. Рядом с Амелией не было ни одного доступного герцога, что, несомненно, не было случайностью. Она все так же сидела между лордами Руаном и Даттоном, что расценивалось как враждебный умысел. Амелия терялась в догадках, что плохого она сделала герцогине Хайд. Но Молли, видимо, доставило удовольствие усадить ее именно с теми джентльменами, к которым она ну никак не могла иметь интереса.

Даттон, как она теперь понимала, был никчемным человеком. Распутники, а он определенно был одним из них, не интересовали ее вовсе. Что ж, окажись он герцогом, она была бы вынуждена заставить себя добиваться его. Но он был всего лишь ее кавалером за ужином. Амелия из простой вежливости не могла пренебрегать им, как обычно делала в таких случаях.

Руан, сидевший с другой стороны от нее, был достойнейшим человеком из всех, кого ей приходилось видеть за последнее время, и поэтому она считала его наиболее опасным для себя. Руан не был герцогом, но то, кем он был, и создавало проблему. Он был изощрен, опытен и как-то грубовато хорош в своем немодном облачении. Руан, по правде сказать, несколько пугал ее. То, что он был сдержанно вежлив и не пытался оказывать особых знаков внимания, мало успокаивало Амелию.

Хуже было то, что, сидя за столом между двумя неженатыми джентльменами высокого положения, Амелия находилась чересчур близко к тете Мэри, сидевшей по другую руку от Руана. Луиза, загадочно отсутствовавшая вот уже несколько минут, смогла не попасть в поле зрения Мэри лишь потому, что ее любовные интересы были всецело направлены на Даттона, а не на мистера Джорджа Грея или маркиза Пенрита. Хотя, как предполагала Амелия, тетя Мэри не слишком пугала Луизу.

А к Амелии у нее не должно быть никаких претензий. Действительно, если ей нужен герцог, то ближайшим оказывался герцог Эденхем, сидевший через пятнадцать человек от нее и по другую сторону стола, так что он был совершенно недоступен, даже если Амелия и строила какие-то планы. Эденхем внушал некоторую робость, поскольку имел небезынтересную биографию. Если бы это было возможно, Амелия предпочла бы Айвстона или даже Кэлборна.