Небо выше облаков - Янина Логвин Страница 40

- Андрей, я тебе обещала...

- Только не говори о свободе. Она у меня всегда была. Тебе не кажется, что это не совсем справедливо.

- А что ты хочешь?

- Для начала услышать правду. Не от других, от тебя.

Я молчу. Я хочу сказать, и не могу. Как начать? С чего начать? И почему его вопрос звучит так странно, словно он обо всем уже знает. Так неужели, знает?

Андрей снимает с груди мою руку и отпускает. Пальцам тут же становится холодно, несмотря на летний вечер. Им хочется вернуться в жар, в теплую ладонь Шибуева, потому что от потухшего карего взгляда у меня холодеет спина.

Я не права, но даже понимание этого не позволяет мне произнести признание. Это какой-то психологический барьер, через который не переступить. Клин, эгоизм, фобия – как хочешь назови – которая кричит мне, что он ничего не знает о беременности. Что речь совершенно о другом. Молчи, пока не увидишь своих детей живыми и здоровыми. Молчи, иначе все обернется дурным сном. Это только твое!

А если ему это не нужно? А что если твое счастье поломает ему жизнь? Ты столько лет верила в невозможность материнства. Молчи!

Господи, помоги мне произнести хоть слово!

В глазах Шибуева обида обретает дистанцию. Не сделав ни шагу, я чувствую, как он отдаляется. Натягивает на знакомое тело оболочку чужого человека, чтобы сказать мне:

- Значит, так и не услышу. Я не ошибся, и ты действительно ничего не собиралась мне говорить о том, что в положении. Я оказался достоин стать твоим мужем, но не отцом твоих будущих детей. Так, Светка? Знаешь, эта новость заставила меня просидеть у твоего подъезда всю ночь – хорошо спала? А вот я не очень – догадки мучили. Через неделю операция у Андрюшки, а что потом? Что ты собиралась делать потом? Уехать? Сбежать? Чтобы я никогда и не узнал об их существовании?

Мне наконец-то удается очнуться.

- Нет, Андрей! Конечно же, нет! Глупость какая. Просто… я не могла поверить, что это случилось со мной. И до сих пор не могу! Это же чудо…

- Да, чудо, я понимаю. И мы могли бы удивиться этому чуду вместе. Пусть как друзья, но могли бы. Восемь дней ты знала и молчала, не отвечала на вопросы о своем самочувствии и не давала тебе помочь. Не подумала, что для меня это тоже важно. Я дал тебе фамилию и стал отцом маленькому Андрею, ты живешь в моем доме, как моя жена, но самому мне места в твоей жизни нет. Ты не хочешь замечать, что если бы только захотела, я бы жил для тебя. Да, я не смог тебе ответить – там, в квартире, потому что никогда не бросал этих слов на ветер. Но я бегу к тебе, как только ты зовешь, с тех пор как нам исполнилось тринадцать. И даже если не зовешь – тоже бегу. Что тебе нужно, скажи, сделаю! Светка, - Шибуев внезапно хватает меня за плечи и притягивает к себе, - это жестоко! Да, я готов был запутаться в сказке, которую ты придумала. Оказалось, что у меня тоже есть представление о семье, так почему?

- Андрей, я…

Он вдруг обхватывает руками мой затылок и запускает пальцы в волосы. Запрокинув голову, целует крепко и глубоко, давая в полной мере ощутить горечь своей обиды. Не отпускает губы, позволяя сквозь обиду проступить жару и голоду. Шибуев тяжело дышит, когда наконец опускает руки и отступает от меня.

- С нашей первой ночи у меня никого не было, кроме тебя. Я пытался стать тебе и мужем и другом, а в итоге оказался ни тем и не другим. Удобным приложением к личному счастью Светланы Уфимцевой. Будет тебе семья, Светка, какую ты хотела. Ты – счастливая мать, и фиктивный муж, который по договору свободен как ветер. С этого дня я тебе школьный друг по звонку. Звони, когда понадоблюсь. Постараюсь найти время в своей личной жизни. В той жизни, которой жил до тебя.

Андрей берет со стола бутылку коньяка, сигареты и уходит, оставив меня одну. Из спальни и прочь - из квартиры Рыжего. Губы горят от его поцелуя, плечи от рук, а сердце… Сердце болит от слов и щемит от потери. Он прав, я получила все, что хотела, так почему слезы бегут из глаз?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он спросил меня: «Почему однажды ты пришла именно ко мне?»

Да потому что это не мог быть никто другой, только он.

Я закрываю рот ладонью, пряча в себе громкий всхлип.