Танцуй со мной в темноте - Алекс Хилл Страница 40

Перемены в настроении Никиты меня когда-нибудь доконают. Он меняется так быстро, что я просто не успеваю реагировать. Он, то злится, то морозится. Потом вдруг становится серьезным и открытым, насколько это вообще возможно, а в итоге заявляет, что хочет познакомиться с моими одногруппниками, чтобы… Черт! Мы как будто настоящая пара. Ну, почти нормальная. Ревность, страсть, все дела блатные. И эта капелька определенности, которую я уже и не надеялась получить, выбивает из колеи.

Если меня не будет рядом, я хочу быть уверен, что никакая малолетняя шваль не будет тянуть руки к моей девушке.

То есть, когда он вернется на работу, мы не расстанемся? Или я все не так поняла? Чувствую себя гадалкой, сиди тут и выдумывай значение его фраз.

Никита возвращается за бар в маске отстраненности и задумчивости. Холодный сканер темных глаз пробегает по моему телу, осыпая кожу колючими мурашками.

– Все в порядке? – спрашиваю я, стараясь игнорировать нехорошее предчувствие.

– А у тебя?

– Понятно, – натянуто улыбаюсь я и отворачиваюсь, возвращаясь к уборке.

Смена тухлая, нужно себя чем-то занять, чтобы ускорить рабочее время, и желательно не размышлениями. У меня из ушей скоро польется наваристый бульон, мозг кипит.

К барной стойке подходит молоденькая девушка с яркой помадой на губах и лисьими глазками. Причем подходит она целенаправленно к моему напарнику.

– Чем могу помочь, солнце? – Никита включает очаровашку-бармена, а я сжимаю тряпку в руках.

– Хочется чего-нибудь необычного. Слышала, вы можете все.

– И даже больше, – усмехается Никита. – Какой хочешь эффект? Полегче или так, чтобы на разрыв?

– Хочу, чтобы завтра мне было стыдно.

Поднимаю на гостью глаза. На вид лет восемнадцать. Открытый топ показывает загорелые плечи, ловкий тонкий палец крутит прядь русых волос. Она смотрит с явным намеком, Никита улыбается ей и, кажется, задумывается.

О чем это интересно?

Тру рабочку с такой силой, что через пару минут там может появиться дырка. Убеждаю себя, что это всего лишь работа, что Никита профи и он просто играет, но… Какого фига? Кидаю тряпку и беру в руки папку с технологическими картами, создавая видимость вселенской увлеченности.

– Как насчет «Алисы в стране чудес»? Тебе понравится, – произносит Никита низким хриплым голосом, который пробирает покруче любого коктейля.

Да он издевается!

Заставляю себя дышать ровно, но тетки за дальним столиком противно тянут Аллегрову: «Угнала тебя… Ну и что же тут криминального?» Так себе звуковое сопровождение.

– Точно понравится? – спрашивает гостья.

– Гарантирую.

Никита принимается за приготовление коктейля. Виртуозно создает ярко-красный напиток из трех ликеров и приобретает еще одну поклонницу. У нее на лице написано: «Бери меня. Я вся твоя».

Так… Пусть хватает свой бокал и валит, пока ноги целы. Терпение трещит по швам. Слышу, как лопаются прочные нити, а между пальцами чувствую электрические разряды.

– Пожалуйста, – говорит Никита, подвигая к девушке бокал.

– Впечатляет, – хихикает она, но не спешит уходить.

Она кладет салфетку на столешницу и, удерживая ее пальцем, скользит вперед:

– Здесь моя инста. Может ты…

Девчонке не суждено закончить предложение, потому что в середину салфетки втыкается нож, рукоятку которого сжимаю я. Гостья испуганно таращится на меня, а я, не моргая, смотрю ей в глаза. Этой Алисе лучше улепетывать в свою страну чудес и оставить в покое моего Шляпника, иначе ее настигнут Труляля и Пиздюля. Намек воспринимается четко. Гостья медленно сползает с барного стула и мирно удаляется, прихватив коктейль. Дергаю нож, пытаясь вытащить его из столешницы, но, кажется, я недооценила силу ревности. Никита убирает мою руку, с легкостью вытаскивает нож и возвращает его в подставку. Хватаю салфетку и, скомкав, отправляю ее в мусорку.

– У тебя отличный прицел, – говорит он спокойно, словно ничего не случилось.

Снова своих антидепрессантов нажрался?

Вскидываю подбородок и сжимаю губы, все еще чувствуя отголоски жгучей ревности:

– Я не целилась.

Никита обезоруживает меня яркой вспышкой счастливой улыбки, и я теряюсь в ощущениях. Ясным и четким осознанием посреди воронки хаоса остается только одно – он мой. Мой и точка. И я не собираюсь его никому отдавать.

– Аня… – начинает он снисходительным тоном.

– Это работа. Я в курсе, – отмахиваюсь я, закатывая глаза. – И ты отлично справляешься, так и нужно, но даже здесь я имею право отгонять всяких куриц от своего парня.

Никита оказывается рядом всего за секунду. Обхватывает ладонями мое лицо и целует так сладко, что подкашиваются колени. Приходится вцепиться в его предплечья, чтобы не упасть.

– Никита, – нехотя отклоняюсь, – нам нельзя…

– Можно, – уверенно заявляет он, набрасываясь вновь на мои губы.

Пытаюсь противостоять его напору, но это практически невозможно. Жажда слишком велика, и чтобы ее утолить, кажется, не хватит даже вечности, но здравый смысл не дремлет.

– Стой-стой, – качаю головой, опуская подбородок. – Меня могут уволить…

– Я не против.

– Зато я против!

– Ты сама меня завела!

– Да я ничего не сделала!

– А тебе и не надо. Достаточно просто дышать…

Его руки поглаживают мою шею и спускаются вниз по плечам. Он делает шаг назад, бросая быстрый взгляд на электронные часы, висящие на стене:

– Через три часа, чтобы я не слышал от тебя никаких протестов. Поняла?

– Смотри сам не начни молить о пощаде.

Я – его отражение. Или он мое? Непонятно. Сталкиваемся взглядами, заряжая воздух электричеством. Губы Никиты растягиваются в демонической улыбке, и я повторяю его мимику.

– Как ты замяукала, – усмехается он. – Посмотрим, кто и о чем будет молить.

– Посмотрим… – принимаю его вызов.

Последние рабочие часы проходят на удивление спокойно, если не считать, что Никита пытается все время зажать меня и поцеловать, а я ношусь от него, как угорелая, по несчастным восьми квадратным метрам. Но я солгу, если скажу, что мы оба не кайфуем от этих сексуальных догонялок.