На месте Валерии - Элизабет Бенавент Страница 40

— Ой, нет, я никогда не сплю как ребенок. Скорее как летучая мышь. Ночью мне часто вообще не хочется спать, зато вытащить меня из постели раньше десяти утра невозможно, лучше и не пытаться.

Мы перешли улицу, и он обнял меня за талию.

— Едва ли мне захотелось бы вытаскивать тебя из постели. — Он посмотрел на меня и уточнил: — Куда больше я хотел бы затащить тебя в свою.

Я улыбнулась, немного отстранилась, и мы пошли дальше.

— Наверное, у тебя сбился режим из-за того, что ты целыми днями пишешь, — неожиданно предположил он.

— Нет, по другой причине. Из-за ночного телемагазина. Обожаю их ролики.

Я подмигнула, и он пробормотал нечто неразборчивое вроде «порноманка».

— Сменим тему. Я не берусь обсуждать с тобой порнографию. Лучше не будить зверя, — он усмехнулся.

— Это я-то зверь?!

— Нет. Я имею в виду свое желание опрокинуть тебя на этот капот, и этот, и тот… — он показывал на машины, мимо которых мы проходили. — Скажи, как назывался твой первый роман. Я хочу его купить.

— «Ода». Но тебе не нужно его покупать. У меня дома есть несколько экземпляров из первого тиража.

Он приподнял брови и покачал головой:

— Из тебя никудышный коммерсант.

— Знаю. В маркетинге я полный профан. Если бы за дело взялась я, никто из моих знакомых не потратил бы ни евро на покупку книги.

— Скажи теперь, что тебе запретил муж.

— Нет, но тут вопрос не меркантильный, речь о цене искусства в принципе. У Адриана на это своеобразный взгляд. — Я взмахнула рукой, подбирая слова: — Пожалуй, подойдет определение «философский». С тех пор как впервые продал свой снимок, он считает, что экономическое взаимодействие между художником и покупателем скорее имеет форму меценатства, чем рыночной сделки, а это увеличивает, помимо прочего, метафизическую стоимость работы, придавая ей статус подлинного произведения искусства.

Виктор вытаращил глаза:

— Не может быть!

— Именно так. У него очень богатый внутренний мир. — К сожалению, он закрыт для других, подумала я.

— Но я не вполне согласен.

Я остановилась, глядя на него в ожидании вопроса. И вопрос незамедлительно прозвучал:

— Неужели он верит, что любая работа, на которую распространяется действие закона «спрос-предложение», является произведением искусства?

А вот этого я совсем не ожидала. Серьезный разговор! С длинноногим мужчиной, обладателем самого чувственного рта из всех, что я видела в своей жизни!

— Не совсем так. У него имеется вполне четкое мнение о том, какое влияние на искусство оказывают, например, «бестселлеры» и мода.

Мы пошли дальше.

— Умный человек.

— И красивый мужчина. У меня отменный вкус. — Мы рассмеялись. Задумавшись на мгновение, я решила, что с учетом репутации Виктора с ним лучше не церемониться, и потому спросила прямо: — Скажи, Виктор, зачем ты мне позвонил?

Он кивнул, как будто ожидал, что рано или поздно я задам подобный вопрос.

— В субботу я узнал о тебе недостаточно, осталось много белых пятен. Ты меня заинтриговала. Ты показалась мне женщиной, от которой нельзя отказываться из-за того только, что ее невозможно уложить в постель.

Я улыбнулась, сняла солнцезащитные очки, висевшие у ворота его рубашки, и надела их сама.

— По словам Лолы, ты предпочитаешь другой тип женщин.

— Смотря что ты понимаешь под «типом» женщин, — он смущенно усмехнулся. — Я могу говорить откровенно? Мне бы не хотелось, чтобы ты сочла меня свиньей.

— Конечно. — Я снова нацепила очки на его рубашку, стараясь не коснуться кожи.

Возвращая очки на место, я обратила внимание на видневшиеся в открытом вороте волоски у него на груди, и, господи, какая знойная сцена тотчас возникла в моем воображении! Я представила, что языком пробегаю по мускулистому торсу, по шее, груди и дальше вниз. Заметьте, вниз!

— Женщина, с которой я знакомлюсь, чтобы приятно провести время, — это особая статья. Мы можем встречаться пару месяцев, но не принимаем всерьез такие… — он на миг запнулся, — …отношения.

— Попахивает свинством.

— Есть немного.

— В таком случае зачем тебе пить кофе с женщиной вроде меня? — я приподняла бровь.

— Друзья не бывают лишними.

— У тебя много таких приятельниц, как я? — Вопрос этот я задала исключительно ради того, чтобы подразнить его.

— Нет. — Он засмеялся.

— Если нет, что ты находишь в этом смешного?

— Наверное, стоит пояснить, что раньше мне порой с трудом удавалось проводить грань между дружбой и увлечением.

— О да, я понимаю.

— С тобой такое случалось?

— Да, и в результате я вышла за него замуж.

— Объясни мне кое-что. Зачем ты выскочила замуж в двадцать два года? Казалось бы, ты женщина независимая, умная, окружена друзьями, без детей. У тебя ведь нет детей? — Он снова замедлил шаг.

— Нет, детей у меня нет. Не останавливайся и поумерь напор.

— Дети меня не испугали бы, — тут же заявил он.

— Ага, понятно. Но проблема в том, что все это не про меня. Я имею в виду твои слова о независимости, друзьях и уме. Хотелось бы, конечно, вести себя поразумнее, но у меня всегда были скорее романтические представления о браке, нежели объективные.

Я облокотилась на балюстраду, а потом, вскарабкавшись, села на перила и сделала глоток кофе, пытаясь сохранить равновесие. Виктор стоял напротив, с интересом наблюдая за мной. Минуты две мы молча смотрели друг на друга, едва сдерживая улыбку. Флирт глазами, так это, кажется, называется. Необычное, но приятное ощущение.

— Где ты работала до того, как стать писательницей? — нарушил он молчание.

— В интернет-издательстве, была менеджером контента. А ты?

— Я всегда работал на фирме своего отца.

Он вроде бы не сделал ни одного движения, чтобы приблизиться, но внезапно я ощутила жар его тела совсем рядом.

— А теперь… — Я запрокинула голову и посмотрела на небо, пытаясь придумать какой-нибудь нелепый вопрос, чтобы развеять наваждение. — Теперь скажи, кем ты был в прошлой жизни?

— А ты?

— Музой художника. Дамой с пышными чувственными формами.

— А я тогда, наверное, был художником.

Я рассмеялась. Магия действительно рассеялась. Незамысловатый трюк для впечатлительных людей постпубертатного возраста. Мой мобильник просигналил весьма вовремя. Я достала его и увидела сообщение от Лолы: «Валерия, ты благополучная женщина, далекая от свободной жизни, которая отправит меня в ад. Держись подальше от этого мужчины. Не смотри ему в глаза, если утратишь бдительность, то отдашься ему прямо в подъезде. А потом ты ослепнешь и утратишь способность что-то делать. Во всяком случае, именно так говорили монахини в школе».