Сердце для любимой - Мария Геррер Страница 40

Я проводил отца в комнату Ани и представил девушке как Дмитрия Алексеевича Радзивилова, хозяина антикварного салона с первого этажа. О нашем близком родстве, я естественно, умолчал.

На девушку отец взглянул мельком. Пробормотал, что рад знакомству и замер в неописуемом восторге пред бюро, прижав руки к груди.

– Чудо, это чудо! – простонал он. – Нет сомнения, Жан-Анри Ризенер. Его стиль.

Отец нетерпеливо освободил произведение мебельного искусства от красок и кистей.

– Откуда это здесь? – обратился он к Ане, не отрывая восхищенного взгляда от старого бюро.

– Я не знаю. У моей бабушки оно было всегда.

– И она не знала, как ценен этот предмет мебели?

– Видимо, нет, – пожала плечами Аня.

– Кем были ваши предки?

– Из купцов, насколько мне известно. Видимо, с тех времен бюро и осталось.

– Возможно, эта квартира принадлежала им. Или они ее снимали. Надо будет навести справки. Так или иначе – поздравляю, девушка. Бюро в идеальном состоянии и стоит очень и очень дорого. Вы даже не представляете, какое это сокровище.

Отец бесцеремонно отрыл его и зацокал языком, выдвигая бесчисленные потайные ящички.

– Механизмы прекрасно сохранились, – радовался он как ребенок новой игрушке. – Давно не встречал ничего подобного. Даже клеймо есть. Это подлинник, однозначно.

– И я могу его выгодно продать? – поинтересовалась Аня.

– Да что вы говорите? – возмутился отец. – Это нельзя продавать. Это же Ризенер! Вы понимаете?

– Нет, – призналась Аня. – Я в этом ничего не понимаю.

– Жаль, жаль… Хорошо еще, что вы его не заляпали красками и не ободрали. И теперь ему срочно необходимо создать подходящие условия.

– Кому? – не понял я.

– Бюро, чудовище! – возмущенно ответил папа. – Здесь ему не место.

– Может, я его все-таки выставлю на продажу? Мне уже хватило впечатлений от этой мебели. Память о бабушке у меня в душе, и это намного надежнее и приятнее.

– Конечно, как пожелаете. И я готов купить его немедленно.

– Дмитрий Алексеевич, думаю, сейчас это неуместно, – я выразительно посмотрел на отца. – На девушку сегодня напали. Ей не до того.

– Напали? Кто?

– Полиция разбирается. Пытались утащить эту рухлядь.

– Неуч! Это не рухлядь – это бюро работы Ризенера. Восемнадцатый век. Уникальная вещь, темнота неотесанная. И в идеальном состоянии. Немного подреставрировать и хоть сейчас в музей. Красное дерево, интарсия… Инкрустация полудрагоценными камнями – малахит, яшма, лазурит… О! Это восхитительно! – захлебывался от восторга папа, нежно поглаживая бюро по полированной крышке.

– Я думала, это нарисовано, – призналась Аня.

– Вы не специалист, вам простительно, – отец метнул на меня испепеляющий взгляд. Видимо, возмущен, почему я до сих пор не доложил ему об этом уникальном бюро. Да не смотрел я на него. Я на девушку смотрел.

– Аня, вы не будете возражать, если мы немедленно перенесем бюро в реставрационную мастерскую? Я дам вам расписку. Произведем осмотр, оценим, и я готов его у вас купить.

– Хорошо, договорились. С удовольствием избавлюсь от бюро. Не хочу больше подобных приключений. Даже смотреть на него не могу. Эти кошмарные воспоминания, судя по всему, будут еще долго меня преследовать.

Она быстро освободила многочисленные ящички, просто сложив мелочевку в пустом углу на бумагу.

– Завтра я приобрету вам мебель, – пообещал отец. – Подумайте, что хотите взамен и скажите мне.

– Спасибо, – Аня улыбнулась отцу своей лучезарно улыбкой. – Вы очень добры. Надеюсь, заказчика неудавшейся кражи найдут быстро.

– Я тоже на это надеюсь, – отец выразительно посмотрел на меня. – Максимилиан, чего стоишь, бери бюро, и понесли вниз.

– Может, рабочих позовем? – лучик надежды еще теплился в моем мозгу.

– Нет, только лично, – безапелляционно заявил папа. – Это сокровище я понесу своими руками. Бережно, как младенца. И ты мне поможешь. Аккуратно только, не урони, чучело безрукое. Повредишь – вычту у тебя из зарплаты. Всю жизнь не расплатишься.