Портрет второй жены - Анна Берсенева Страница 40

Он потянул ее за собой, клонясь назад и напрягая мускулы, подхватывая ее на живот. Катя испуганно охнула было – боялась упасть, – но, поняв, что он легко удерживает ее, прижалась еще крепче.

Так они и оказались на земле, утонули в высокой траве. Катя лежала сверху, раздвинув ноги, а Сергей искал то самое, запретное и неизвестное прежде место между ними, стараясь прижаться к нему покрепче.

Она ласкала его, плавно двигаясь на нем, заглядывала в запрокинутое лицо, шептала в самые губы:

– Ах ты, миленький, нравится тебе так?

Трусов на ней не было: Катя рассудила, отправляясь на завоевание невинного паренька, что неизвестно, как он отреагирует, когда она начнет их стягивать в самый волнующий момент. И Сергей понял это, опустив руку вниз, под задравшуюся юбочку. Пальцы у него задрожали, он стал торопливо расстегивать «молнию» на брюках, но Катя тут же перекатилась на спину, увлекая его за собой. И вот уже он оказался над нею, и она сама расстегнула его ширинку.

Катя много умела такого, что делало ее восхитительной любовницей, но для первого раза решила ограничиться вещами традиционными – не испугать бы мальчика. Сергей был неумел, неловок, он торопился, не попадал во влажную, манящую глубину между ее раздвинутых ног. Но Катя была терпелива, приподнималась ему навстречу, подправляла его, с замиранием сердца ожидая наслаждения, которое должно было наступить, когда он наконец поймет, что и как надо делать.

И она не прогадала в своих ожиданиях. Уже через несколько минут сама она постанывала, покусывала его плечо, голос ее изменился до неузнаваемости – стал хриплым, едва ли не грубым.

Сергей забился над нею почти сразу, в глазах у него потемнело. Но прежде чем испытать этот ни с чем не сравнимый восторг, он почувствовал, как Катя задрожала под ним, вскрикнула, частыми толчками сжимая внутри себя его напряженную плоть.

Да, это был настоящий мужчина, а не какой-нибудь полковник Ревунко или капитан Росляков!

Потом они лежали рядом, глядя в высокое небо, Катя покусывала травинку и смеялась чему-то. Потом она приподнялась на локте, заглянула в Сергеево лицо, по которому еще катились капли пота.

– Понравилось, сладенький? – спросила она, слизывая эти соленые капли. – Смотри-ка, чистенький какой, и грудка еще не обросла. Ох, какой ты мужик будешь, завидую твоим девкам! Смотри не женись по молодости, со мной побудь еще. Я тоже женщина не из последних, потом поймешь.

А ему бы и в голову не пришло с ней расстаться, хотя те самые девки, о которых она говорила, появились сразу же и во множестве. Но Катя была вне конкуренции.

Сергей и сам не понимал, в чем дело. Конечно, перепробовав за какой-нибудь год достаточно женщин, он быстро убедился, что Катя действительно хороша, при любом сравнении.

Свои страстные умения она продемонстрировала ему в ближайшее же время. Особенно хорошо было оставаться с нею в пустом спортзале, ключи от которого она без труда добывала.

– Правда, что ли, полы тут помыть, – посмеивалась Катя. – Смотри-ка, платье как запылилось!

Ему нравилось сажать ее на того гимнастического «коня», на котором она сидела в первые дни, раздвигать ее ноги, погружаться в нее, вспоминая, как вожделенно он хотел ее тогда…

Или, наоборот, он садился на «коня» сам, а Катя ласкала его, дразнила быстрыми поглаживаниями, потом доводила до неистовства своими подвижными губами и языком…

Все это было невообразимо приятно, но вскоре Сергей понял, что почти то же самое умеют и другие женщины. И догадался, что Катя нравится ему не этим, – точнее, не только этим. Нет, она не была исключением – в том смысле, что и ее он не хотел бы видеть рядом с собою постоянно. Но его привлекала ее невероятная податливость, готовность раствориться в каждом его движении. Притом чувствовалось, что ей доставляет удовольствие угадывать его желания и предупреждать их.

И ему нравился ее безмятежный взгляд, наполнявший его спокойствием и уверенностью в том, что мир устроен разумно и правильно.

Может быть, Сергей не думал обо всем этом так отчетливо в тот мучительный год, когда метался по окрестностям на мотоцикле и чувствовал, что душа его, оставшись в одиночестве, мечется еще отчаяннее… Но только встречи с Катей успокаивали его тогда – и не потому, что спадало физическое напряжение, этого-то можно было достичь с кем угодно. Он не думал, чтобы это была любовь. Но во всяком случае, чувство к Кате до сих пор оставалось самым сильным чувством к женщине, которое пережил Сергей Псковитин.

Да, он нравился им, когда был мальчишкой. А уж потом, когда двадцатишестилетний майор Псковитин вернулся из Афгана – с глазами, в которых стояло все, что ему пришлось увидеть, с седой прядью в волосах и железными мускулами, – тогда женщины были готовы ради него на все. Но он к тому времени уже понял, как мало они значат в его жизни.

А когда он начал служить в «Вымпеле», вопрос о женитьбе и вовсе перестал его волновать. Еще не хватало взваливать на кого-то тревоги своей беспокойной жизни, а на себя – тревогу за близких людей!

Так возводилась крепость, в которой он чувствовал себя неуязвимым.

Чувство, похожее на зависть, которое возникло у него, когда Лиза Успенская посмотрела на Юру сияющими глазами, – не забылось на следующий день, как он был уверен.

По долгу службы ему надлежало понаблюдать за ней. Все-таки новый человек появился в фирме, да к тому же в непосредственной близости от Ратникова – следовало исполнять свои обязанности. И он наблюдал, присматривался, старался видеть ее почаще, уверяя себя в том, что делает это только из соображений безопасности.

В том, что Лиза не агент конкурирующих фирм или налоговой полиции, он убедился очень скоро. Но необходимость видеть ее как можно чаще – не проходила. И вскоре, не веря себе, Сергей стал замечать, что сердце его начинает учащенно биться, даже когда он просто встречает ее в коридоре.

Сперва он попытался объяснить себе самому, что все обстоит легко и просто: Лиза, несомненно, красива, и нет ничего удивительного в том, что она вызывает у него определенный интерес. Псковитин вовсе не относил себя к аскетам и прекрасно знал, как лучше всего действовать в подобных обстоятельствах.

Но почему же такое необъяснимое волнение охватывало его, когда он встречал взгляд ее удивительных глаз, и что, собственно, было в них удивительного?

Она казалась маленькой и хрупкой, как Дюймовочка, и вызывала желание накрыть ее ладонью, и собственная ладонь из-за этого казалась ему огромной. Но вместе с желанием защитить ее неизвестно от чего у него появлялось и другое, совсем непонятное чувство… Он сам нуждался в ее защите, точно был не могучим мужчиной в расцвете лет, ростом под метр девяносто, а тем мальчишкой, который когда-то остался один на один со всем непонятным и пугающим миром.

Уже одного этого было достаточно, чтобы Псковитин растерялся. С Лизой оказалось связано то самое смятение чувств, которого он не хотел допустить ни в коем случае.