Ловушка для вершителя судьбы - Олег Рой Страница 4

– А если это что-то очень плохое, неприятное? – Алексей понял, что ему не слишком-то хочется смотреть эту ретроспективу.

– Нет плохих событий. Есть испытания. Или неправильный выбор, – ангел немного помолчал. – Это закон.

– Закон? Но что мне закон? Я не хочу снова переживать боль и любоваться на свои ошибки, даже если это было испытанием! – возмутился писатель.

Его хранитель лишь пожал плечами и ничего не ответил. Он выглядел задумчивым – похоже, погрузился в свои мучительные мысли, что, собственно, нисколько не удивительно накануне Суда… А, может, просто не знал, что сказать.

«А ведь ему сейчас гораздо тяжелее, чем мне», – запоздало устыдился Алексей и притих. Он отвернулся от ангела, посмотрел в другую сторону и увидел, что из дымки появились огромные весы с двумя чашами.

«Ну точно, зал суда, – подумал он. – Как в кино. Сюда б еще статую Фемиды с повязкой на глазах…»

– Это чтобы взвешивать дела? – поинтересовался он, указывая на весы. – Хорошие и плохие, что перевесит?

– Да, – отвечал ангел. – Только взвешивают тут не одни деяния, но и мысли, желания, стремления. Ты, наверное, удивишься, но для души человека не так уж важны его поступки… Зато каждое его устремление, каждый помысел, каждое намерение, пусть даже не реализованное, имеют принципиальное значение для того, кто создал нас и вас. Впрочем, эти весы используются не так уж часто. В большинстве случаев и так ясно, какого рода мысли преобладали в душе.

– А?.. – Писателю хотелось расспросить своего хранителя еще об очень многих вещах, но он не успел этого сделать.

Ангел снова остановил его.

– Понимаю, тебе так много хочется узнать… Я обязательно удовлетворю твое любопытство, но чуть позже – они уже собираются.

Алексей повернулся в ту сторону, куда указывал его хранитель, и с изумлением увидел, как из туманной стены понемногу стали проявляться человеческие фигуры – о том, что это были именно люди, а не ангелы, он догадался по отсутствию крыльев за плечами.

Первой вплыла невысокая и очень полная блондинка в платье из голубого шелка явно старинного покроя, который носили во времена Шекспира, а может, и еще раньше – Алексей был не слишком силен в истории моды. Пожалуй, эту женщину можно было бы назвать хорошенькой, если бы не второй подбородок, расплывшаяся талия, жирные складочки на шее и прочие приметы излишней тучности.

Вслед за ней, сутулясь, появился худой мужчина с неподвижным лицом, одетый во что-то серое и мешковатое. Он двигался медленно, словно каждый шаг давался ему с большим трудом, и упорно не поднимал глаз, глядя только себе под ноги.

Третьим был смуглый человек лет шестидесяти с мелкими чертами лица, одет он был в темную старинную куртку, такие же штаны и башмаки с пряжками. Его руки подрагивали, и он непрерывно что-то бормотал.

Следом возник статный красавец с гордым взглядом завораживающих карих глаз и в цилиндре, синем сюртуке и узких брюках. При взгляде на его одежду Алексею сразу вспомнились картины импрессионистов. Мужчина часто оглядывался, словно надеясь кого-то увидеть.

Последней прошествовала пожилая женщина в православном монашеском одеянии, у нее была царственная осанка, взгляд ее серых глаз напряженным.

– Кто это? – почему-то шепотом поинтересовался писатель и услышал в ответ:

– Мои бывшие подопечные. Те, кого я охранял до тебя. Я их очень любил – каждого по-своему, но тебя… Тебя я любил сильнее остальных. Все мои надежды, все мои ожидания были связаны с тобой…

С изумлением и любопытством вглядываясь в своих предшественников, Алексей заметил, что они сильно отличаются плотностью облика. Худой мужчина и кареглазый красавец выглядели как обычные люди, разве что казались очень бледными, тогда как третий мужчина и обе женщины походили скорее на призраков. Были прозрачны, едва различимы, и казалось, вот-вот исчезнут.

– А почему они такие разные? – вполголоса спросил Алексей.

Ангел ответил недоуменным взглядом, и писатель торопливо пояснил свой вопрос:

– В смысле – одни совсем прозрачные, а другие хорошо видны?

– Ах, это… – кивнул собеседник. – Не забывай, что перед тобой души людей, которые умерли очень давно. Кто-то несколько десятилетий, а кто-то и несколько сотен лет назад. Их судили, и все их грехи давно искуплены. Но этого недостаточно. Чтобы счастливо жить на Небе, нужно, чтобы тебя помнили на Земле. Чем больше ты сделал и создал при жизни, чем больше людей вспоминает о тебе с любовью и благодарностью, тем полнее и радостнее будет твое бытие здесь. Посмотри. Один из этих мужчин – талантливый художник, картинами которого восхищаются и по сей день. А другой спас человека от смертной казни, и потомки спасенного до сих пор молятся за упокой души спасителя их предка, хотя времени прошло уже столько, что ныне молящиеся этого предка никогда и в глаза не видели. Но красивая история о прапрапрадедушке и его благородном избавителе передается в этой семье из уст в уста вот уже больше двухсот лет. Есть семьи, где традиции очень сильны…

– А эти женщины? – Алексей смотрел на то, как полупрозрачные дамы рассаживаются на заранее приготовленных местах. Толстушка в голубом платье пригладила длинную юбку и удобно устроилась на сиденье, сложив на коленях полные руки. Ее поза была такой уютной, такой милой и домашней, не хватало только вязанья в руках и пушистого кота, свернувшегося калачиком у ее ног. А женщина с напряженным взглядом, похоже, была совсем из другого теста. Она расправила плечи, чинно опустилась на скамью. Сидела, не шевелясь, держа спину идеально прямо, так ровно, словно ее локти отвели назад и просунули между ними и спиной узкую палку. Когда-то Алексей читал о том, что такое проделывали в дворянских семьях, сажая детей за стол, дабы у подрастающего отрока была в дальнейшем безупречная осанка.

– Эти женщины, увы, не заслужили вечной памяти, – грустно ответил ангел. – Та, в голубом шелковом платье, умерла очень давно, при этом не оставив в вашем мире никого, кто бы о ней горевал. Разве что грустили ее родители, да и те не особенно… У них было много детей и трудная старость, а рано умершая дочь прожила, по их мнению, не слишком достойную жизнь.

– А тот пожилой человек?

– Это тоже печальная история… Впрочем, не буду ничего тебе рассказывать, ты сам скоро все узнаешь. Вообще, я не очень удачливый хранитель, как ты сейчас поймешь, – он развел руками и крыльями. – Ну а теперь извини. Сейчас начнется Суд, и мы не сможем больше разговаривать. Прости меня… если, конечно, сможешь. И помни, что я любил тебя сильнее остальных, и все мои надежды были связаны с тобой.

Внезапно в зале что-то изменилось, послышался легкий приятный шум, похожий то ли на шорох ветра в листве, то ли на журчание далекого лесного ручья. Писатель почувствовал, что ему вдруг стало теплее и как-то… комфортнее, что ли. Обернувшись, Алексей с изумлением увидел, что пустовавшее только несколько мгновений назад помещение запомнилось несметным множеством фигур с такими же, как у его собеседника, крыльями за плечами. В общем-то, они были сильно похожи на тех, что во все времена изображались художниками, – вроде бы люди, но какие-то необычные, другие… С выработанной за годы писательского труда наблюдательностью он сразу обратил внимание на то, что далеко не все ангелы, среди которых были существа как мужского, так и женского пола, выглядели красавцами или красавицами. Скорее, они были похожи на обычных людей, разного роста, возраста и комплекции, цвета волос и кожи, одетых в костюмы различных стран и эпох. Традиционных служителей Всевышнего напоминали только трое из собравшихся, расположившихся поодаль и державшихся с такой невозмутимостью и таким достоинством, что не возникло ни тени сомнения – это и есть Судьи.