Дороги хаджа - Самид Агаев Страница 4

Говорилось о взятии татарами Нахичевана. И это было плохой новостью. Али сразу подумал о Ладе.

– Это он? – спросил, наконец, градоначальник, обратившись к хаджибу и показывая на Али.

Хаджиб подтвердил.

– Как тебя зовут? – спросил градоначальник.

– То есть как, – сказал Али, – вы приглашаете к себе человека, даже не зная его имени.

Удивленный градоначальник взглянул на хаджиба, и тот протянул ему листок бумаги. Изучив его градоначальник, тем не менее, повторил свой вопрос, как человека, не привыкший к тому, чтобы его вопрос оставался без ответа.

Али не стал упорствовать в отличие от градоначальника.

– Кто ты такой? – спросил градоначальник. – Откуда ты взялся в нашем городе?

– Я здесь родился, – ответил Али.

– Почему же о тебе никто не знает?

– Потому что, я родился в другом городе.

– Ты сказал, что здесь родился, – раздраженно заметил градоначальник.

– Я родился в Байлакане. Но того города уже нет, он уничтожен монголами, все жители погибли, поэтому меня никто не знает.

– Как же ты уцелел?

– Меня не было в городе, я учился в Табризе.

Градоначальник кивнул, удовлетворившись объяснением. Показывая пальцем на присутствующих, он назвал их должности. Здесь были начальник мауны ^[2] сахиб-барид ^[3], кади ^[4] и другие должностные лица.

– Как ты думаешь, – спросил градоначальник, – для чего мы тебя позвали?

– Понятия не имею.

– Мне доложили, что сегодня на городской улице некий провокатор смущал людей пораженческими разговорами, советовал сдаться монголам без боя, оставить город, дома. Так ли это?

По мере того, как градоначальник произносил эти слова, его голос усиливался и он закончил криком. По-видимому, он принадлежал к тому типу людей, которые способны распалить себя без особой на то причины.

– Отвечай раису, – грозно произнес начальник полиции, – ты произносил эти слова?

Али не стал отпираться.

– Все эти слова были мной произнесены по отдельности, в другой последовательности, и имели совершенно иной смысл.

Али повторил все то, что он говорил на площади.

– Как же это возможно, чтобы ты говорил одно, а мне передали другое?

– Так бывает, – спокойно пояснил Али. – Когда соглядатай глуповат, или хочет выслужиться. Или перед ним поставлена задача во что бы то ни стало найти шпиона.

– Что ты хочешь эти сказать? – спросил градоначальник.

– Это обычное дело, когда полиции надо показать свою работу, она хватает невинных и выдает их за виноватых.

– Раис, это наглая ложь, – возмутился начальник полиции.

– Успокойся, – сказал ему градоначальник, – у меня нет оснований, не верить тебе.

– А какие у вас основания не верить мне? – спросил Али.

– Есть свидетели, – добавил начальник полиции.

– Видишь, есть свидетели, – повторил градоначальник.

– Во-первых, я уверен, что эти свидетели полицейские осведомители, – заявил Али.

При этих словах градоначальник взглянул на полицмейстера. Тот неопределенно пожал плечами. Расценив этот жест как согласие, градоначальник спросил:

– А что, по-твоему, осведомитель не может быть свидетелем?

– Не может, – отрезал Али.

– Это почему же?

– Они получают деньги за это, а свидетельство признается мусульманским законодательством, только если оно добровольное и бескорыстное. Но дело даже не в этом.

– А в чем же? – поинтересовался начальник полиции.

– В нашей ситуации свидетели ни к чему. Я не отрицаю того, что вы мне ставите в вину. Я действительно рассматривал возможные варианты развития событий. Ничего такого, о чём бы ни знали слушающие меня люди, я не сказал. Да и вам, я думаю, хорошо известно, чем заканчивались осады городов монголами. Поэтому к моему великому сожалению и к нашему общему несчастью ничего хорошего нас не ждет.

Али замолчал. После его слов воцарилось молчание. Градоначальник чувствовал сильнейшее раздражение, отчасти вызванное спокойной уверенностью и достоинством этого человека, отчасти от безнадежной правоты его слов.

– А ты кто такой? – взорвался он, наконец, – чтобы говорить с нами таким тоном, как с равными. Знаешь ли ты, с кем разговариваешь?

– Ты только что всех представил, – помедлив, ответил Али, – это руководители различных городских ведомств.

Глядя на побагровевшего от ярости градоначальника, Али добавил:

– Вы пригласили меня вовремя. Надо обсудить план действий и принять решение о дальнейшей судьбе города.

Градоначальник справился с гневом и с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего, спросил,

– А почему тебя так беспокоит судьба города?

– Потому что этот город принадлежит мне, – заявил Али, – я иктадар ^[5] Байлакана.

Тишина, возникшая после этих слов, безусловно, наводила на мысль о предстоящей буре. Но бури не последовало, сработал чиновничий рефлекс.

– Ты сам определил себя в иктадары Байлакана? – вкрадчиво спросил градоначальник.

– Нет, раис. Этот город мне в икта определил хорезмшах. Полагаю, что свою должность ты получил из этих же рук. В крайнем случае, из рук его вазира Шараф ал-Мулка. В последнем случае, тебе, наверное, пришлось заплатить немало за это место?

По лицу градоначальника было видно, что своим предположением Али попал прямо в точку. Но очень все это было неожиданно для присутствующих, в том числе и для самого Али. Ибо он не собирался открываться, как- то сорвалось с языка. Градоначальник в задумчивости переводил взгляд с Али на появившуюся в дверях охрану.

– Ты можешь чем-то подтвердить свои слова? – наконец спросил он.

– У меня есть маншур султана.

– Покажи.

– Я не ношу его с собой.

– Скажи где он лежит, и я пошлю людей к тебе домой.

– Я не храню его дома. Он спрятан в укромном месте. Я принесу его вам завтра утром.

– Да, а ночью ты скроешься из города, – иронически произнес начальник полиции.

– Твое заявление слишком серьезно, чтобы оставлять его без последствий, – сказал градоначальник. – Побудешь здесь, пока не укажешь место, где лежит маншур.