Милкино счастье - Лана Ланитова Страница 4

Он аккуратно прикоснулся к ее запястью и посмотрел в глаза.

– Людмила Павловна, вы согласны?

У Людмилы чуточку закружилась голова. Его прикосновение было настолько тревожно, что она вздрогнула и глупо одернула руку. «Все, как хотела: меня называют по имени отчеству. И кто? Такой мужчина… Видно, он чертовски богат, дворянин… Чего же лучше мне искать?»

– Да, я согласна, – охрипшим голосом подтвердила Людочка.

– Ну, вот и славно. Дело, я полагаю, слажено. Людмила Павловна, вы успеете собраться до завтрашнего утра? Мой приказчик смог бы завтра утром заехать за вами. И уже отвезти в наш дом.

– Да, – тихо ответила Людмила.

– Мадемуазель, отвечайте громче, – встряла Maman, и тон ее голоса отчего-то был сильно раздраженным. – Если бы вы слышали, Анатолий Александрович, как мои старшие ученицы носятся в рекреационной зале ^[6] и громко кричат. – Петрова, у вас что, пропал голос?

– Да, – повторила Людмила громче.

– Вы даете себе отчет, что вам, Петрова, оказывается большая честь, приглашением в семью графа Краевского? Что сотни выпускниц нашего заведения мечтали бы о такой вакансии.

– Да, да, я согласна, – Людмила почти пришла в себя и сделала глубокий книксен.

– Ну, то-то же! Идите и собирайтесь. Завтра за вами заедут.

– Да, Людмила Павловна, мой приказчик будет у вас завтра, в десять утра.

– Мадемуазель Петрова, вы можете быть свободны, – проговорила директриса. – Надеюсь, что ваша служба в доме графа будет ответственной и добросовестной. И пусть имя ваше будет стоять в ряду самых лучших выпускниц наших курсов и олицетворять собой образец трудолюбия, честности, нравственности и непорочности.

Людмила кивнула и быстро вышла из кабинета директрисы. Сердце стучало возле самого горла. Сначала она шла быстрыми шагами, а потом и вовсе бросилась бежать и бежала до самого дома.

– Мамочка!

– Что? Сядь ты, оглашенная! Что стряслось?

– Меня берут на работу в дом графа Краевского.

– Графа? А кто он такой? Поляк что ли?

– Мамочка, ну откуда мне знать: поляк он или немец? Может, русский.

– Нет, фамилия-то польская…

– Ну, он по-русски же говорит и по-французски тоже.

– Эвона, по-французски. Рассказывай, – взволнованно произнесла мать. – А я знала! Знала, что подфартит! Я уж ходила ворожить к Лексевне. Тебе не говорила нечего. А Лексевна говорит: то ли дом казенный, то ли служба падает, и король треф.

– Мама, да ну какой там король треф, – отмахнулась Людмилочка, а сама почему-то вспомнила прикосновение графа. И тут же у нее заныло внизу живота.

– Милка, ну что ты молчишь? – услышала она голос матери, доносившийся откуда-то издалека. – Что застыла-то!

– А? Что?

– Я спрашиваю: когда ехать-то?

– А… Завтра. Завтра за мой заедет их приказчик.

– О господи, так надо же вещи собирать. Милка, ну что ты сидишь? Доставай платья, кофты, юбки… Тряпки, полотенца. А, может, там дадут одёжу форменную… Тебя кем туда берут?

– Горничной, мама, – ответила Людмила и упала на подушку.

– Людмила, ты что?

Та не отвечала, через минуту раздались первые всхлипывания, перешедшие в сильный девичий плач.

– Ну, что ты, дочка? – мать обняла и прижалась к Людочке.

– Как я там буду без вас, маменька?!

– Ну, глупенькая. Я же выучила тебя, ты уже взрослая. Должна сама себе на кусок хлеба зарабатывать. И мне будет легче, и сердцу за тебя спокойно, что в хороший дом попала. А самое главное, как я тебя учила: не теряйся там. Присматривайся к женихам холостым, чтобы не бедный только был, с состоянием. Слышишь, дурочка?

– Слышу…

* * *

На утро следующего дня к дому Петровых подъехал экипаж, запряженный сытой гнедой лошадью. На козлах сидел кучер. Из экипажа выскочил энергичный молодой мужчина, невысокого роста, одетый в темный, простенький, но аккуратный сюртук.

– Здесь проживает мадемуазель Петрова? – спросил он скороговоркой у стоящей в ограде матери.

– Здесь, здесь, – ответила мать, тревожно и оценивающе поглядывая на приказчика.

Людмила вышла из дома с двумя большими чемоданами. Ее глаза предательски блестели от слез. Проводы были недолгими. Мать перекрестила ее на прощание.

– С богом, доченька, – проговорила она, утирая глаза.

– Ну-у, вы мамаша, так прощаетесь, будто ваша дочь едет на край света, – усмехнулся веселый приказчик. – Дом графа находится на другом конце города. Так что увидитесь с вашей красавицей на выходных. Если только граф не поедет на днях в свое поместье. Тогда только осенью. Да и то: уж, сколько то лето? – рассмеялся он и заскочил в экипаж.

– Вы ее там не обижайте, господин хороший, – заискивающе попросила мать.

– Не обидим. Хозяин у нас хороший, добрый. Хозяйка – та чуть строже. Но жить можно.

Кучер привязал чемоданы в задней части экипажа. Заскочил на козлы, и экипаж тронулся, увозя Людмилу в новую, неведомую ей жизнь.

Мать еще долго стояла на дороге и крестила удаляющуюся карету, пока та не свернула за угол крайнего дома и не пропала окончательно из виду. Женщина вздохнула и пошла в дом.

Людмила по дороге старалась не смотреть на молодого приказчика. А тот, наоборот, разглядывал ее пристально.

– Не бойся, не съедят тебя там, – хмыкнул он.

– Вот еще. Я и не боюсь.

– Ну, давай тогда знакомиться, барышня. Меня зовут Николаем Степановичем. Но ты можешь называть и просто Николаем. Я разрешаю тебе. Так-то со всеми работниками я строг, а с тобой могу быть ласковым, – подмигнул приказчик.

Людмила промолчала.

– Я смотрю, ты не очень-то и разговорчива. Хотя, это хорошо. Наша барыня болтушек не любит. А ты, Людмила Павловна, у нас, значит, гимназистка.

– Я выпускница гимназических курсов имени княгини Ольги, – гордо ответила Людочка.

– Ну-ну. Вот что, Людмила, мой тебе совет. Слушай внимательно. Барыня у нас строгая. Она часто бывает не в духе. Сейчас вообще в положении, четвертым ходит. Если и накричит на тебя или посмотрит косо, ты смолчи и не горюй. Не велика беда. Зато граф у нас щедрый. Если понравишься ему и будешь проворной, то назначит тебе хорошее жалование. Ладно, сама потихоньку все увидишь. Если что непонятно будет, то не стесняйся, спрашивай у меня. Я все тебе растолкую. У нас уже есть несколько горничных. Они все тебя постарше будут. Потому, первое время слушайся их. Особенно Капитолины Ивановны. Она дама в летах. Станет тебя всему учить. И да, мать-то твою я немного обманул. Видишь как, оно неловко-то вышло… Жалко ее стало. Выходные у нас редко бывают. Чтобы заслужить первые, надобно три месяца отработать, без нареканий и наказаний. Тогда начнут на день отпускать. А самым усердным дают отпуск на три дня. Капитолина как-то ездила к родне на две недели. Так она и работает при господах с самого рождения Анатолия Александровича. Она его еще нянчила. И вот еще что, если начнешь письма писать домой – пиши, что все, мол, хорошо и всем довольна. Не забывай нахваливать хозяйку. Письма все Капитолина с хозяйкой читают перед отправкой. Это тебе – мой совет дружеский. Мог бы и не говорить, – приказчик фыркнул. – Да ты я, гляжу, и не рада…