Прелюдия любви - Элизабет Ренье Страница 4

Вены на висках сэра Уильяма стали темно-лиловыми.

— Как вы смеете, сэр! Перечить мне в моем собственном доме, перед моей женой, моей дочерью, моими друзьями… Отойдите в сторону, я сказал, или, клянусь небом, я прикажу выбросить вас вон вместе с этим негром. Я должен был знать, что ваше присутствие непременно повлечет за собой неприятности, и тот факт, что вы — мой гость, может оказаться для вас менее существенным, чем ваш… ваш фанатизм в отношении черного раба.

Лицо Криспина было очень бледным. На щеке дрожал мускул. Но заговорил он с безупречным спокойствием:

— Вы совершенно правы, сэр Уильям. Согласно моему кодексу чести человеческая жизнь и свобода важнее этикета и хороших манер. Однако вам нет необходимости прибегать к насильственным мерам. Я удаляюсь сейчас же.

Двое головорезов крепче сжали дубинки, взглянув на сэра Уильяма в надежде получить разрешение схватить раба, а затем двинулись вперед. Криспин широко раскинул руки, преграждая им путь:

— Я повторяю, этот негр не является ничьей собственностью, он свободен так же, как свободен любой христианин в Англии. Он пойдет со мной.

Двое мужчин застыли и снова поглядели на сэра Уильяма. Тот закричал все себя от гнева:

— У меня найдется на вас законная управа, Данси! Клянусь, вы пожалеете об этом.

Леди Торренс положила ладонь на руку мужа:

— Успокойся. Будущее одного беглого раба не должно представлять для тебя особой важности.

Криспин спокойно сказал:

— Прошу прощения, тетушка Феба, но для сэра Уильяма это вопрос величайшей важности. — Он быстро огляделся. — И для лорда Бретертона, поскольку он намерен жениться на мисс Торренс. И для любого другого джентльмена, чье богатство происходит из Африки. — Он повернулся и поклонился Саре: — Прошу прощения, кузина, за то, что прервали ваш праздник. Простите, что не могу должным образом принести все подобающие случаю извинения. Так что сейчас я просто желаю вам счастья и — спокойной ночи. — Он тронул беглеца за плечо. — Пойдем, Джозеф, не бойся. Пока ты будешь со мной, никто тебя не тронет.

Глядя, как они уходят, Сара размышляла над его словами. Двое головорезов отошли на шаг в сторону, чтобы дать им пройти, никто из гостей не сделал попытки остановить их. Гнев ее отца был выше всяких слов. Он вцепился в галстук, лицо его налилось кровью. Леди Торренс, всплеснув руками в тревоге, настояла, чтобы он присел на стул, и стала энергично обмахивать его веером. Она распорядилась, чтобы подали вино. Серое суконное одеяние и камзол цвета шелковицы пропали из вида, их заслонили люди, бросившиеся к сэру Уильяму. Сара слышала, как закрылась дверь, ведущая в сад, потом вдруг все заговорили разом, женщины нервно смеялись. Она услышала рядом с собой голос Энтони.

— Черт побери, готов поклясться, что это был бы неплохой сюжет для театральной пьесы.

— Но эта пьеса слишком правдоподобна, — с грустью отозвалась девушка. — Страх этого человека был слишком реален. Как и гнев моего отца.

— О, сэр Уильям, конечно, рассердился, и не без причины, — сказал Энтони. — Он все еще страдает от приступов желчи. — Заметив беспокойство Сары, он добавил: — И только-то. Он скоро придет в себя. Я думаю, нам стоит продолжить танцы. И поскольку твой отец в данный момент не способен это сделать, я возьму на себя смелость приказать подать напитки, чтобы освежить тех двух разочарованных молодцов.

— Ты намерен наградить их вином за жестокость? Ты одобряешь, что они преследовали и били христианина?

Энтони с удивлением взглянул на нее:

— Моя дорогая Сара, ты просто была не готова к тому, что сказал Данси, так ведь? Чтобы простое окропление водой, совершенное каким-то безответственным священником, могло превратить раба в обычного человека? Это верно заметил твой отец — нелепость, мешанина нелепостей и лжи.

— Я не знаю, что в твоих словах правильно, а что нет, — неуверенно возразила Сара. — Я лишь хочу, чтобы он спасся от этих отвратительных головорезов.

Энтони сжал ее пальцы:

— Любовь моя, я знаю, что у тебя нежное сердце. Но не трать чувства на дикарей и не думай о том, что тут наговорил твой кузен. Он, как и предположил твой отец, — просто фанатик, человек, идеи которого целиком и полностью ложны и даже опасны.

— Опасны? — Она вспомнила ощущение неловкости, возникающее в присутствии Криспина, необъяснимое чувство страха, которое он у нее вызывал. — Как… как он может быть опасен, Энтони?

— Ты не должна забивать свою хорошенькую головку подобными мыслями. Это не твоя забота, любовь моя, да и не моя. Пойдем, музыканты заметили мой сигнал и сейчас начнут играть. Давай танцевать.

Но прежде Сара уверилась, что отец пришел в себя после приступа, а потом, следуя за Энтони в танце, сделала над собой огромное усилие, чтобы держаться непринужденно. Но как ни старалась, не могла вернуть себе былой веселости. Хотя она смеялась и легкомысленно болтала с гостями, мысли ее были беспокойны. Первый раз в жизни она обнаружила, что в споре между отцом и человеком, который был ей почти незнаком и никогда не нравился, она не приняла сторону отца. Но, всматриваясь в лица гостей, не могла распознать в них какого-либо отражения собственных чувств при виде израненного, перепуганного негра. Она предположила, что ее жалость возникла по ошибке, а симпатия в отношении Криспина — игра воображения. В конце концов, она не разбирается в подобных вещах и не может понять, почему ее отцу было так важно, чтобы раба забрали. Она никогда не сомневалась в том, что ее отец знает все на свете. И теперь, вспоминая гнев в глазах Криспина, жесткую линию рта и подбородок, выдававшие решимость, равную решимости сэра Уильяма, почувствовала легкое опасение, которое не могло до конца развеять даже присутствие Энтони.