Ты, я и Гийом - Диана Машкова Страница 4

На улице было темно и сыро. С неба кружевным полотном падал мягкий пушистый снег, который, попав на землю, тут же таял и превращался в мерзкую жижу. Я торопливо шагала к метро. Всю дорогу – вниз, вниз, вниз. Мимо шикарных, огражденных коваными железными решетками особняков, мимо сверкающих огнями ресторанов и кафе, мимо припаркованных вдоль обочин запредельно дорогих машин и манящего к себе Театра на Таганке. Этот ежедневный путь – от метро до библиотеки утром и обратно вечером – лишал меня и так весьма хрупкого душевного равновесия. Ощущала я себя в центре Москвы так, будто попала на чужую планету, в незнакомый и неприветливый мир инородных существ. На всем лежала здесь печать роскоши и богатства. Тень непонятного и необъяснимого. Что там делается в этих особняках, за вывесками с названиями банков и каких-то компаний; что происходит в салонах шикарных машин и как они выглядят изнутри; что подают в этих безумно дорогих ресторанах, к которым даже страшно подойти? Все было окутано мраком. Все возбуждало тысячу вопросов и не давало ответов. Вот бы когда-нибудь взглянуть на эту жизнь поближе!

Но главная проблема была даже не в этом, а в том, как я себя здесь ощущала. В простенькой мутоновой шубке я казалась себе нищенкой в сравнении с уверенно открывавшими тяжеленные двери банков меховыми красавицами.

Стараясь придать походке независимость и тщательно замаскировать унизительное «я здесь – хуже всех», я мечтала только об одном: превратиться в невидимку, до которой никому нет дела. Сегодня, кажется, мне это вполне удалось – до пешеходного перехода я добралась без приключений. И, только пересекая дорогу от Театра на Таганке ко входу в метро, вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный и горячий взгляд. Я непроизвольно вздрогнула всем телом и обернулась. Тот самый «Черемез Артем Валентинович» из библиотеки со своей наглой и в то же время необъяснимо притягательной улыбкой.

– Вы забыли кое-что на столе.

Он поймал мою руку, затянутую в перчатку, вложил в нее визитную карточку и зажал пальцы.

– Послушайте! – Я запоздало отстранилась и от волнения перешла на «профессорский» стиль. – Вы до неприличия настырны. Я не взяла вашей визитки, потому что не намерена с вами общаться. Ясно?

– Ясно. – Артем шел рядом и не думал отставать или обижаться на резкие выпады с моей стороны. – Хотя, сдается мне, словом «неприлично» можно назвать не только мою настырность, но и то, ради чего вы ходите в библиотеку, – издевательски копируя мой «парадный язык», самоуверенно улыбнулся он.

– Это абсолютно не ваше дело! – бросила я, задыхаясь от возмущения и покраснев как рак.

– Мое, – просто сказал Артем. – Потому что ты мне нравишься.

– Это не дает вам никакого права! – Я нервничала и готова была лопнуть от злости.

– Пусть так. – Артем легко поспевал за мной, хотя летела я вперед как угорелая. – Пока не дает. – Он выдержал многозначительную паузу. – У меня предложение – пойдем завтра в консерваторию?

– Нет! – отрезала я, не задумавшись ни на секунду, и скрылась за стеклянными дверями метрополитена.

Догонять меня Артем не стал. Но я знала, что он смотрит мне вслед, потому что спиной чувствовала на себе его обжигающий взгляд.

На следующее утро, как всегда, я ехала в библиотеку. Ночь прошла неспокойно, несмотря на накопившуюся за неделю усталость я долго не могла уснуть. И дело не в том, что спала в чужой кровати, в квартире маминой московской подруги, – за неделю вполне привыкла – а в том, что я непрестанно думала о противном поступке Гуринсона и настырной бесцеремонности Черемеза. Ну и фамилии подобрались! «Неужели, – рассуждала я, лежа с открытыми глазами, – этот самый Борис Павлович ко всем студенткам и аспиранткам пристает? И куда же смотрит его жена, если он с ходу тащит всех к себе домой?» – «А вот непонятно, – завертелась в голове еще одна идиотская мысль, – у него в силу возраста уже только теоретический интерес или он все еще на что-то претендует?» Я хихикнула и тут же тяжело вздохнула. Жалко, что все так вышло: только начала говорить с умным человеком на интересную тему, и нате вам, такой облом. Теперь уже и в оппоненты его не позовешь: я лично ни за какие рецензии и связи не соглашусь с ним переспать. Даже не обсуждается! Придется менять планы, а все из-за такой ерунды, как слюнявый поцелуй любвеобильного старикашки! Я решила, что завтра же выдеру лист с номером его телефона из своей записной книжки, а по возвращении попрошу Ирину Александровну – моего научного руководителя – помочь с поиском другого оппонента. Лучше, если это будет женщина.

Дальше мысли, взбудораженные эмоциональным напряжением минувшего дня, плавно перешли к обладателю фамилии Черемез. Только сейчас, лежа в кровати, я поняла, что внешне Артем Валентинович мне понравился, даже очень. Просто тогда я была слишком зла на него, чтобы думать о чем-то еще. Настырный, как и сам хозяин, образ всплыл перед внутренним взором. Я перевернулась на другой бок, пытаясь его прогнать. Не получилось. Несколько часов я ворочалась с боку на бок, сражаясь с бессонницей и терпя поражение за поражением.

Потом усилием воли переключила предательское сознание в правильный режим работы «моя Катюша» и сосредоточилась на мыслях о ребенке. По своей крошечной дочке за неделю жизни в Москве я соскучилась невероятно – так надолго мы еще ни разу не расставались. Я подсчитала, что не видела Катеньку уже целых двести часов. Удивилась, что цифра получилась такой огромной. Подумала о том, как там бабушка справляется без меня, чем кормит мою малышку, что ей читает, водит ли на прогулки, и наконец провалилась в тревожный и прерывистый сон.

Пасмурное выползание из постели в семь утра сопровождалось головной болью и чувством хронического недосыпа. Немного помог душ. Но состояние все равно было квелым, и я дольше обычного возилась, собираясь в библиотеку.

Я уже почти оделась, но тут неожиданно подумалось, что неплохо бы сменить привычные свитер и джинсы на что-нибудь более привлекательное – все-таки суббота сегодня, канун Восьмого марта. Вдруг успею после библиотеки в музей. Или, может, Лидке позвоню – одногруппнице своей бывшей. Погуляем. А то за целую неделю холостяцкой жизни в Москве так никуда и не выбралась. Обидно.

Я достала из дорожной сумки единственный наряд – прямое черное платье длиной чуть выше колен, плотно облегающее фигуру. Сшитое на заказ, оно сидело идеально – это был беспроигрышный вариант на все более-менее праздничные и торжественные случаи моей жизни. Хочешь – в театр или на день рождения к подруге, хочешь – на дискотеку. Любой каприз. Разумеется, для полноты эффекта нужно было хотя бы чуть-чуть подкраситься и уложить волосы. Я махнула рукой на то, что опаздываю к открытию библиотеки, и стала переодеваться. На все про все ушло чуть больше часа. Зато отражение в зеркале порадовало и даже подняло настроение. Все-таки красота – страшная сила.