Куколка - Лесли Пирс Страница 4

— Довольно болтать, Бэлль, у нас полно работы. Как только я поставлю рагу тушиться, я хочу как следует прибрать в гостиной. Ты мне поможешь, правда?

Бэлль понимала, что на самом деле у нее нет выбора, но ей нравилось, что Мог все свои поручения облекала в форму просьбы.

— Конечно, Мог. А у нас есть время выпить по чашечке чая? — в свою очередь спросила она. — Я только что познакомилась с племянником Гарта Франклина. Очень приятный молодой человек!

За чаем Бэлль рассказала Мог о Джимми, о том, как они гуляли в парке. Она всегда и все рассказывала Мог, потому что та была для нее гораздо ближе, чем Энни. Многие считали Мог старомодной, но Бэлль полагала, что на самом деле она очень современная женщина. Мог читала газеты и живо интересовалась политикой, поддерживала Кейра Харди — члена парламента от социалистической партии, и суфражисток, которые вели кампанию за предоставление женщинам избирательных прав. Дня не проходило без того, чтобы Мог не рассказала о последнем собрании участниц этого движения, о продвижении активисток в парламент или о том, как их насильно кормили в тюрьме, когда они объявили голодовку. Мог часто повторяла, что хотела бы быть одной из них.

— Я рада, что ты нашла друга, — искренне сказала она. — Но не давай этому Джимми распускать руки, иначе ему придется иметь дело кое с кем пострашнее, чем Гарт Франклин! А сейчас давай займемся гостиной.

Энни хвасталась, что у нее самая красивая гостиная в Мейфэр, и это было сущей правдой, поскольку она истратила целое состояние на итальянские зеркала, хрустальные люстры, персидский ковер и бархатные шторы. Но поскольку за ночь в гостиной бывало до двадцати господ, которые постоянно курили сигары и трубки, а также проливали спиртное, там часто приходилось делать генеральную уборку.

Бэлль думала, что, возможно, вечером гостиная и выглядит красиво, но днем она такой не казалась. Здесь вряд ли когда-нибудь раздвигали шторы и открывали окна, а золотистые обои на стенах при естественном освещении были грязно-желтыми. К тому же от пыльных, подернутых паутиной темно-фиолетовых штор разило табаком. Но Бэлль все-таки нравилось делать в гостиной генеральную уборку. Она испытывала истинное удовольствие, когда вытирала грязь с зеркал и они сияли как новые, когда выбивала на улице ковер до тех пор, пока он вновь не заиграет яркими красками. К тому же Бэлль нравилось трудиться рядом с Мог — счастливой душой, — которая усердно выполняла свою работу и ценила любую помощь.

Как обычно во время генеральной уборки, Мог и Бэлль сдвинули все диваны и столы в один угол, потом скатали персидский ковер и вдвоем отнесли его вниз.

Гостиная занимала бóльшую часть первого этажа. У парадного входа была еще небольшая прихожая, где вешали пальто и шляпы. Когда звонили в дверь, обычно открывала Мог. За лестницей, ведущей на верхние три этажа, имелась Г-образная комната — так называемый «кабинет» — и располагалась спальня Энни. Здесь же, за дверью, пряталась лестница, ведущая в полуподвальные помещения. Мог часто говорила, что у борделя идеальная планировка. Бэлль предполагала: Мог намекает на то, что она никогда не видит, кто приходит, а господа не могут подсматривать за их жизнью.

Еще на первом этаже располагался туалет. Его оборудовали всего пару лет назад; до этого всем приходилось пользоваться «удобствами» на улице.

Бэлль не нравилось, когда девушки пользовались не общим туалетом, а своими ночными горшками, которые были у каждой в комнате. Она считала, что если сама холодной кромешной ночью может сходить на улицу в туалет, а не пользоваться горшком, стоящим у нее под кроватью, то девушки могли бы по крайней мере спуститься на пару пролетов на первый этаж.

Тем не менее Мог никогда не поддерживала Бэлль, когда та начинала ворчать из-за того, что ей приходится выносить ночные горшки. Она просто пожимала плечами и отвечала, что девушкам, наверное, «приспичило». Бэлль считала эту отговорку ерундой: в конечном счете девицы развлекали господ в гостиной, а бежать до своей спальни гораздо дольше, чем сходить в туалет, расположенный рядом с гостиной.

На улице стоял обжигающий холод; дыхание Мог и Бэлль клубилось в ледяном воздухе, когда они поднимали ковер, чтобы повесить его на заднем дворе на веревку для сушки белья. Но как только они стали выбивать его бамбуковыми палками, тут же согрелись.

— Пусть повисит здесь, пока не высохнет пол, — сказала Мог, когда они закончили выбивать ковер — обе с ног до головы были в серой пыли.

И только вернувшись в дом и поднявшись наверх, Бэлль увидела маму.

Как обычно по утрам, на Энни был темно-синий бархатный халат, надетый поверх ночной сорочки. Папильотки на голове были прикрыты кружевным чепцом.

Мог и Энни были почти ровесницами. По словам Мог, еще будучи юными девушками, они заключили союз, поскольку появились в этом борделе почти одновременно в бытность прежней хозяйки — Графини. Бэлль часто задумывалась над тем, почему Мог никогда не называла их отношения «дружбой», но Энни трудно было назвать сердечным человеком, вероятно, поэтому ей не нужны были подруги.

После того как Энни нарядится и накрасится, ее все еще можно было назвать красавицей: узкая талия, высокая упругая грудь, величественная осанка. Но когда она облачалась в домашний халат, ее лицо казалось серым, губы — тонкими и бескровными, а глаза — тусклыми. Даже ее точеная фигура без корсета выглядела оплывшей. И язвительные слова, которые она частенько отпускала в адрес девушек, лишний раз свидетельствовали о ее обиде на то, что ее красота увядает, в то время как остальные девушки, так сказать, «в самом соку».

— Привет, мам, — приветствовала ее Бэлль, стоя на коленях и продолжая тереть пол. — Мы решили устроить генеральную уборку, и как раз вовремя — грязи по колено.

— Мы оставили ковер на улице, пока не закончим, — добавила Мог.

— Тебе следует и девушек заставить убрать у себя, — резко ответила Энни, обращаясь к Мог. — Их комнаты похожи на хлев. Девушек хватает только на то, чтобы застелить кровать. Так не годится.

— Это сказывается на бизнесе, — ответила Мог. — Нет смысла наводить чистоту в гостиной, а потом вести господ в хлев.

Бэлль не сводила глаз с матери и заметила, как у Энни от изумления расширились глаза. Мог тоже заметила это и побледнела. Бэлль перевела взгляд с одной на другую и поняла: мама не желала, чтобы ее дочь знала о том, что мужчины заходят к девушкам в комнаты.

Бэлль давным-давно поняла: если она не хочет, чтобы мама сердилась, лучше всего прикидываться дурочкой и делать вид, что она не понимает, о чем говорят.

— Я могла бы убрать в комнатах у девушек, — предложила она. — Я могла бы убирать в день по одной комнате, а девочки помогли бы мне.

— Пусть убирает, — сказала Мог. — Бэлль не любит бездельничать.

Несколько секунд Энни молчала, глядя сверху вниз на Мог и Бэлль. Девочке казалось, что мать пытается найти способ выпутаться из неловкой ситуации.

— Отличная идея. Сегодня можно убрать у Милли, потому что там грязнее всего. Однако сомневаюсь, что из Милли выйдет хорошая помощница — она не способна долго заниматься чем-то одним.