Месть Мими Квин - Ширли Конран Страница 4

– Никому никогда не удастся впутать меня в неприятности.

Дэйзи захихикала и шепнула:

– Ты меня не поняла, голубушка. Бейз любит мальчиков, так что с ним ты ничем не рискуешь.

Только миссис Бриджес не пела вместе со всеми. Джолли Джо как-то назвал ее Ви, но дама тут же сурово напомнила что ее зовут Виолеттой.

Дэйзи продолжала нашептывать Мими:

– Ви считает себя выше других. Она сама занимается костюмами Бетси, но никогда даже пальцем не пошевелит, чтобы помочь мне в костюмерной. Она посвятила всю жизнь Бетси.

– Счастливая Бетси. – В голосе Мими прозвучала зависть.

– Да что ты! Ви не дает девочке ни минуты покоя. Бетси всего четырнадцать, но она уже до смерти боится испортить свою внешность.

Поезд миновал Манчестер. Так как вся труппа была на ногах с рассвета, то всех укачало мерное движение поезда.

Только Мими не могла уснуть. Слишком многое случилось с ней начиная с этого утра. Нежданно-негаданно она оказалась в шоу-бизнесе. Но Мими и не подозревала о том, что только что встретила человека, который украсит ее новую жизнь, а потом завяжет ее в страшный узел. Мими твердо решила забыть прошлое. Отныне она будет считать, что с ней никогда ничего не случалось, чтобы изгнать из своей памяти стыд и чувство вины.

* * *

С самого рождения Мими жила в одном из убогих домишек, лепившихся друг к другу на улицах Ливерпуля. Грязную воду и содержимое ночных горшков выливали в сточную канаву, расположенную прямо посреди улицы.

Любая болезнь превращалась в этом квартале в эпидемию и сеяла смерть.

Обитатели этой части Ливерпуля не жили, они существовали.

Кроме Квинов, в доме жили еще две семьи – одна на чердаке, другая в подвале. Поэтому там царил вечный шум и ни о каком уединении даже речи идти не могло. Мебели в доме Мими было мало. Черная железная кровать, шаткий стол, старое плетеное кресло да шкафчик для посуды. На плите красовался почерневший котел, а над ним на полке расположились старенький синий эмалированный чайник, подсвечник и старый календарь с изображением лесной поляны с цветущей на ней пролеской. Мать Мими любила смотреть на эту картинку и мечтать.

Альф Квин работал в порту корабельным плотником, получая двадцать три шиллинга в неделю. На часть этих денег да на те десять шиллингов, которые миссис Квин зарабатывала в прачечной, семья кое-как кормилась.

Сколько себя помнила Мими, ее отец был либо пьян, либо с похмелья. Альф Квин отличался тяжелым характером, и вся семья жила в тревожном ожидании очередного взрыва ярости. Тогда его тяжелые кулаки не щадили никого.

* * *

Поезд мчался все дальше на север, а Мими все никак не могла поверить, что прошло всего несколько часов с той минуты, когда ее отец, как обычно, отправился в паб. Мама укутала малышей в шали и отправила играть на улицу. Джесси Квин печально поглядывала на свою старшую дочь и думала, что когда-то у нее самой были такие же густые рыжие волосы и белая гладкая кожа. Но теперь ее лицо высохло и сморщилось от постоянной тревоги и тяжелой работы. Она родила семерых детей, четверо из которых умерли, еще не начав говорить. Ей было всего тридцать четыре года, но выглядела она ужасно. Но глаза ее, по-прежнему ясные, ярко-зеленые, как и у дочери, говорили о том, что миссис Квин не собирается сдаваться.

Мими удивленно смотрела на мать.

Та заговорила тихо, тревожно:

– На прошлой неделе у тебя начались месячные.

– Мам, ну ты же сама говорила мне, что так всегда бывает, когда девочки взрослеют.

– Но я не сказала тебе, дорогая, что теперь ты можешь забеременеть. А это значит, что тебе надо уйти из дома. Прокормить вас всех я еще могу, но такого не переживу. – Мать бормотала торопливо, напряженно, словно заранее придумала план, пугающий ее саму. Но она была полна решимости довести его до конца.

Мими замялась, потом все-таки сказала:

– Но Хетти только восемь.

– Тебе было столько же, – коротко ответила мать.

Мать достала из-под кровати пару новеньких черных ботинок и поношенную красную клетчатую шаль. Она поманила Мими к себе, усадила ее на край кровати и надела ей новые ботинки. Они немного жали, но Мими с гордостью смотрела на них. Потом мать завязала ей волосы новой зеленой лентой, заботливо закутала Мими в шаль, нашла руку дочери и вложила в нее плотно завязанный красный носовой платок.

– Здесь немного настоящего мыла и две серебряные кроны, – миссис Квин говорила быстро, словно заранее отрепетировала свою речь. – Доедешь на трамвае до железнодорожной станции и возьмешь билет третьего класса до Лондона. Заплати пенни и сможешь вымыться в дамской комнате. Как только доберешься до Лондона, купишь себе шляпку. Девушка должна выглядеть прилично, если она хочет чего-нибудь добиться. Потом доедешь до Бейкер-стрит и спросишь, где находится агентство по трудоустройству Мэй. Именно это агентство устроило на работу твою тетю Герти.

Миссис Квин обняла изумленную дочь. – Проси любую работу в большом доме. Когда устроишься, экономка даст тебе денег вперед, чтобы ты смогла купить себе форму. Но не вздумай платить больше шиллинга за чулки или четырех шиллингов за ситцевое платье! Всегда будь вежливой с горничной хозяйки. Делай все, чтобы помочь ей, тогда ты многому научишься, как наша Герти.

Тетя Герти была семейной легендой. Теперь она служила горничной в Эдинбурге. Правда, добившись такого успеха, она не желала иметь дела со своей семьей.

Мими развязала носовой платок и увидела две серебряные монеты.

– Мамочка, откуда такие деньги? – выдохнула она.

– У дяди взяла. – Так в семье называли ломбард.

– Но тебе нечего было заложить, кроме… – Мими схватила ее за левую руку. Рука была узловатая, в сетке выпиравших вен.

Где же то, что ее мать ценила превыше всего? Такого не было у большинства женщин в их квартале. Где золотое обручальное кольцо, знак респектабельности, знак того, что ее когда-то любили? На тонком пальце матери кольца не было.

Миссис Квин выдернула руку.

– Беги отсюда, дочка, беги. Когда доберешься до Лондона, домой не пиши. Каждый раз, как ты пришлешь открытку, я буду ходить с синяком под глазом. Отправляйся сразу в агентство. На улице зря не торчи. И ни в коем случае не разговаривай с мужчинами. Если они сами заговорят с тобой, не отвечай, не смотри на них и быстренько уходи.

– Уж об этом меня не надо предупреждать, мама, – с горечью ответила Мими.

То, что мать знала о ее мучениях и молчала, причинило Мими почти физическую боль. Пять лет ее любимая мамочка все прекрасно понимала и ничего не сделала, чтобы прекратить страдания Мими. Ее мама просто закрыла глаза на происходящее у нее под боком. Мама ничего не сделала, чтобы спасти ее. И Мими почувствовала себя преданной.