Осень Атлантиды - Маргарита Разенкова Страница 4

— А ты сама-то кто?

— Я — Таллури. Из Тууле.

— Вот ты — то мне и нужна. А…

Он хотел еще что-то добавить, но она настырно переспросила:

— Кто ты?

— Об этой твоей черте, задавать нетерпеливые вопросы, мне говорили. Я — Энгиус. Меня прислали для беседы.

— Кто прислал?

— Великий наставник, Древний Ящер.

— Почему его так зовут — Древний Ящер?

— Потому что он — Древний Ящер, — прозвучало туманно. — Поднимемся — ка на самый верх, — он показал рукой на башню Храма.

Детям было разрешено подниматься туда лишь в ночь новолуния, да и то не каждый раз и не всем. Поэтому она не стала упрямиться и с готовностью вложила свою ладошку в его протянутую руку, не отрывая взгляда от вожделенной башни. Рука взрослого оказалась сухой и теплой. Это было приятно. И дополнительно приятно было то, что этот человек вызывал доверие, быть может, потому, что чем-то неуловимо напоминал ей отца.

Сухие губы жреца тронула улыбка:

— Я знал, что башня мне пригодится. А что же жук?

Жук, крадучись, уползал. Таллури дернула плечом, провожая его равнодушным взглядом, и нетерпеливо потянула жреца в сторону башни.

* * *

Крутая лестница внутри башни поднималась — вилась все выше, слепил глаза белый камень стен. В квадратные оконца вместе с солнечными бликами прорвался и свисал внутрь усыпанный мелкими розово-лиловыми цветками вьюн, и дрожали под касанием солнечных лучей серебристые нити-паутинки. Чуть щербатые ступени, осыпающиеся по кромке мелкими, в песок, камешками, деревянный, отполированный тысячами касаний, поручень — чем выше, тем больше солнечного света и меньше вьюна: так высоко он добраться не мог.

За все время подъема Энгиус не произнес ни слова. Таллури шла за ним, влекомая его сильной рукой, и ей страшно хотелось расспросить — почему он здесь и зачем они идут наверх, и еще о чем-нибудь. Лишь бы только говорить с ним. Но потом смотрела на его бритый затылок, на свисающий с пояса свиток, продетый в глиняное кольцо-крепеж, на браслет из сияющего металла (она уже видела такие и знала — это орихалк), охватывающий руку чуть выше локтя, и не решалась заговорить. Несколько раз было начинала:

— Э-э… а можно я… Простите, но мне… — но обрывала саму себя на полуслове. Энгиус ни разу не обернулся.

Ждала, что, поднявшись на самый верх, он скажет, по крайней мере, что-нибудь типа: «Вот мы и пришли» или еще что-то. Но вот они ступили на последнюю, главную, площадку башни, ровно усыпанную белой мраморной крошкой. Выше — только небо. Но жрец молчал, только выпустил ее ладонь из своей. А вслед за тем будто бы вообще потерял к ней интерес — отошел к краю, сел на пол, скрестив ноги, и погрузился в глубокое размышление. Таллури оказалась предоставлена самой себе.

На круглой площадке, обнесенной по краю зубчатой стенкой-парапетом, не было ничего. Лишь один предмет в самом центре — окованная медью большущая подзорная труба на массивном, в виде звериных лап, треножнике.

Таллури была здесь всего один раз. Но ей не позволили подойти даже к краю, полюбоваться окрестными видами, не то что к этому прекрасному прибору! Можно ли подойти к трубе сейчас? Ей ничего об этом не было сказано. Спросить у жреца? Она вздохнула и оглянулась на Энгиуса. Тот сидел не шелохнувшись, низко-низко опустив голову, в полудреме ли, в медитации, в размышлениях?

Она пришла в замешательство. Правда, ненадолго. Жрец не выказывал ни малейших признаков того, что намерен уделить ей время. А пребывать в бездействии было не в ее характере, тем более что на площадке было чем заняться. И в течение пары ближайших часов Таллури переделала уйму интереснейших дел.

Сама площадка была небольшой, и для начала Таллури ее вымерила — десять с половиной шагов в диаметре. Парапет был высоковат — ей по грудь. Она обошла всю площадку по окружности (почти тридцать три шага), внимательно вглядываясь во все стороны. Высота башни казалась невероятной, настолько обширные виды окрестностей открывались отсюда: леса — в одну сторону, горы — в другую, на значительном удалении от Храма — какой-то город. А главное — океан! Им она и завершила круговой обзор и устроилась именно на этой стороне — чтобы лучше видеть его лазурную ширь.

Таллури смотрела на бесконечное шествие волн, опираясь грудью на разогретый шершавый парапет, вытянув вперед обе руки и ухватившись за его противоположный край, — не слишком широкая стенка. Затем ей пришло в голову, что раз она достает руками до другого края, то можно хорошенько уцепиться, подтянуться и вскарабкаться на сам парапет. Так она и сделала.

Вид сделался еще обширнее, и летящая радость охватила ее душу. Таллури, усевшись, даже свесила ноги наружу, за край парапета, над бездной. А потом и этого ей показалось недостаточно, и она встала в полный рост и раскинула руки, как птица крылья, навстречу ветру — так весело и легко было стоять-парить между синим океаном и синим небом. Чувство воздушной легкости захватывало все больше, так, что Таллури, кажется, могла бы и улететь! Вон туда, вверх, все выше и выше — к облакам! Но тут вдруг, совсем некстати, появилось чувство неудобства и… чего-то такого… что, мол, она не должна так поступать… идущее вроде бы оттуда, где сидел жрец. На всякий случай, пусть и без всякой охоты, она подчинилась этому «неудобному» ощущению и спрыгнула обратно на площадку.

Еще долго стояла, вглядываясь в самый горизонт… Мысли текли от воспоминаний о холодном море Гипербореи, ее могучих кораблях, рассекающих, наверное, и в эту самую минуту ледяные северные волны, до вопроса, а есть ли, вообще-то, морские корабли у атлантов или они давно предпочли морским судам воздушные? И тут же, словно ее мысли были услышаны, на горизонте появился самый обычный парусник. Да, это она ясно видела — корабль с парусом. Ей очень захотелось разглядеть его — Таллури оглянулась на подзорную трубу. Тут бы она остановилась, лишь схваченная за руку! Труба была мгновенно повернута (это оказалось несложно) в сторону корабля, но взгляд в окуляр ничего не дал, все было в мутной пелене. Она делает что-то не так или прибор сломан? Нет, вряд ли: жрецы — атланты не станут держать сломанную вещь.

На изучение подзорной трубы ушло довольно много времени и кропотливых усилий, но все же Таллури нашла, как управлять ею, и, повернув медные кольца в основании, получила необходимую резкость. Кораблик наплыл-надвинулся, представ взору во всех подробностях. И пусть Таллури не увидала ничего примечательного («А-а, обычные рыбаки с сетями!»), она осталась довольна: наблюдение в подзорную трубу оказалось чудесным занятием. К тому же прибор можно было вращать вокруг оси треножника и направлять куда угодно!

Дальше стало еще интереснее. Пару раз над головой пролетели удивительные машины. Одна — совершенно гладкая, вытянутая, как кукурузный початок, неспешная, с нанесенным по борту ярким орнаментом и незнакомыми Таллури буквами (их учили пока только устной речи). «Кукуруза» прогудела высоко над головой, грузно перемещаясь вдоль береговой линии. Вторая появилась со стороны океана и больше напоминала огромную гладкую чечевицу без каких бы то ни было не то что украшений, а вообще опознавательных знаков, зато — со смешными «усиками» то там, то сям на корпусе.