Песня любви - Диана Гроу Страница 4

— Меня удивляет, что ты потрудился нас накормить, — проговорила Рика, растирая запястья, которые сразу закололо иголочками.

— Если ты ослабеешь или заболеешь, ярлу от тебя не будет никакого толку. Ты скоро узнаешь, что я забочусь обо всех интересах моего брата, — пожал плечами Бьорн. — Но возможно, мне стоит предупредить тебя, что Гуннар не такой терпимый, как я. Если ты меня раздосадуешь, я всего лишь завяжу тебе рот.

— Что?! — сверкнула глазами Рика. — Неужто могущественный ярл отрежет мне язык и съест его с селедкой и репой на ужин?

— Нет, он может поступить гораздо хуже, — пояснил Бьорн, передавая ей щедрую порцию рыбы, хлеба и ягод. — Он натравит на тебя Дракона Согне — свою жену, леди Астрид.

На этот раз команда Бьорна хохотала от души, громко и долго.

* * *

— Нет! — во мраке ночи Кетил заметался под боком Рики.

Она обхватила его руками, пытаясь утихомирить, пока он не навлек на себя гнев налетчиков, храпевших неподалеку в своих кожаных спальных мешках на двоих.

— Тише, Кетил, тише, — шептала Рика. Это всего лишь сон.

Крик Кетила перешел в тихие рыдания, его большое тело содрогалось.

— Не дай этому случиться.

Она прикусила губу, думая, что он говорит о смерти Магнуса.

— От некоторых вещей не убережешься, — ласково шептала она. — Отец ушел от нас, и этого нам не изменить.

Он выбрался из ее объятий, растерянно мигая.

— Я знаю это. Я просто не хочу, чтобы ты тоже ушла. Они захотят отослать тебя далеко-далеко, в большой-большой город, окруженный стеной, где солнце жжет так горячо… И они не разрешат мне поехать с тобой.

— Это всего лишь сон. — Она заключила его лицо в ладони. — Никто нас не разлучит, братик. Я этого не допущу.

Но обещая это, она тут же задумалась о том, сможет ли сдержать свое слово. Там, куда ее посылает судьба, рабы не имеют возможности распоряжаться собой. Впрочем, Рика не собиралась оставаться рабыней. По привычке она положила ладонь на амулет у горла. Если ей назначено судьбой стать рабыней, Тор наверняка не позволил бы Магнусу спасти ее, когда она была младенцем.

Магнус всегда был предан Одину. Но хотя Отец Всемогущий был любимым покровителем скальдов, Рика никогда не испытывала особой любви к нему. Ссамого своего рождения она была предана Тору, чьи раскаленные добела страсти жгли огнем и растворялись в воздухе, как молния. Из всех нордических богов Громовержец был наименее капризным и жестоким к своим приверженцам. Считалось, что он всегда готов прийти на помощь, вызволять из опасных переделок.

Свежий ветер взволновал поверхность моря, задел их своим леденящим дыханием. Кетил задрожал в ее объятиях.

— Мне холодно.

— Сейчас-сейчас. — Рика стянула с плеч зеленый шерстяной плащ и закутала им брата, подоткнув со всех сторон. На двоих его не хватало. — Спи, Кетил. — Она скрестила руки на груди, пытаясь защититься от ветра. Вскоре глубокое ровное дыхание Кетила успокоило Рику, он снова погрузился в крепкий по-детски сон.

Ночной кошмар Кетила очень взволновал Рику. Хотя ей не хотелось в этом признаваться. Магнус всегда считал, что нужно говорить только правду, поэтому никогда не уклонялся от рассказа о том, как она стала его дочерью. Он описывал Рике, как один из снов Кетила привел их на то самое место, где ее бросили на льду. С тех пор у брата не было никаких прорицательских снов, так что она не очень верила в тот вещий сон и считала, что это скорее выдумка любящего отца с богатым воображением. Однако теперь этот кошмарный сон Кетила о грозящей им разлуке заставил ее задуматься.

Над крутыми утесами и бьющим о берег сильным прибоем взошла луна, далекая и холодная. Ее серебристого света хватало на то, чтобы Рика могла рассмотреть кожаный спальный мешок Бьорна Черного у рулевого весла. Глаза мужчины, огненные, грозные, как у хищника, сверкнули в ее сторону. Так что когда он встал и направился к ней со спальным мешком в руках, ее дрожь вовсе не была вызвана ветром.

— Забирайся. — Он шагнул в мешок и держал его открытым, предлагая ей.

Она яростно посмотрела на него.

— Я привяжу себе камень на шею и утоплюсь, прежде чем стану твоей рабыней для постельных утех.

— Не тревожься, я не собираюсь овладевать тобой, — произнес Бьорн. — Во всяком случае, не на качающемся судне по соседству с двумя дюжинами мужчин.

И когда она по-прежнему не пошевелилась, его губы слегка изогнулись то ли от досады, то ли от улыбки. Рика не поняла.

— Насиловать не в моем вкусе, — пояснил он. — Я предпочитаю женщин податливых и не таких грязных, как ты сейчас, волчонок. — И он смахнул с ее щеки комочек засохшей грязи.

Была весна, но ветерок, пошевеливший ее одежду, показался Рике по-зимнему ледяным. Она не хотела, чтобы Бьорн заметил ее дрожь, но скрыть этого не могла.

— Тебе нет смысла спорить со мной из-за этого, — сказал он. — Клянусь, я просто хочу, чтобы ты не мерзла.

Зубы у нее стучали, и это решило вопрос. Она залезла в широкий кожаный мешок к этому черному викингу. Он был специально сделан, чтобы сохранять телесное тепло, и вскоре она перестала дрожать. Этот большой мужчина буквально излучал жар, словно большой очаг в доме.

Несколько ранее он снял с себя кольчужную рубашку и забрызганную кровью тунику, и теперь пах солью моря и честным мужским потом. Почему-то сочетание этих запахов успокоило Рику. И хотя он был ее врагом, исходящее от него тепло нагнало на нее дремоту. Она устало прислонилась к его груди и провалилась в глубокий сон.

— Почему ты это сделала? — пророкотал его голос над самым ее ухом.

Каждый ее волосок встал дыбом от внезапной настороженности. Она должна была понимать, что верить ему нельзя.

— Я замерзла. А ты обещал согреть меня, — напомнила она ему. — Ничто другое не заманило бы меня в твою постель.

— Есть много таких, которые смогли бы подтвердить тебе, что оказаться в моей постели — не самый плохой вариант. Но я не это имел в виду. — И Бьорн показал подбородком в сторону Кетила. — Почему ты отдала ему свой плащ?

— Он мой брат, — просто ответила Рика. — Мы делимся всем. Так полагается в семьях.

— Очень трогательно, — сухо проворчал он, — но не очень практично, если у вас всего один плащ.

Она повернула голову и внимательно посмотрела на него. Черты его лица были суровыми и жесткими, словно высеченными из гранита, как нависавшие над ними утесы.

— Разве ты не поделился бы плащом со своим братом? Черные глаза Бьорна молниеносно скользнули по ней, а потом снова уставились на море.

— Мне не пришлось бы делать этого. Мой брат просто забрал бы этот плащ себе.