Без маски - Вирджиния Хенли Страница 4

Иными словами, активных роялистов становилось все меньше. И сейчас Грейстил командовал небольшим отрядом рекрутов, навербованных в Нортумберленде. Это были совсем еще молодые люди, бросавшиеся в бой очертя голову, так что Грейстил видел главную проблему в том, чтобы контролировать их, когда они находились на постое. Отряд квартировал вблизи шотландской границы в ожидании высадки армии вторжения, собранной Карлом Стюартом в Европе.

Поднявшись с земли, служившей ему ложем, Грейстил скатал одеяло и, нарушая предрассветную тишину, громко прокричал:

— Начинается новый день! Всем встать и следовать утреннему распорядку!

Голос командира пророкотал над спящим лагерем как раскат грома, и молодые солдаты, мгновенно вскочившие на ноги, сорвали с себя одежду и устремились к протекавшей поблизости реке. Быстро раздевшись, Грейстил пересчитал своих людей и бросился следом за ними.

Через некоторое время — лошади уже были напоены, а солдаты с волчьим аппетитом набросились на завтрак — Роберт двинулся вдоль биваков, чтобы отобрать полдюжины воинов для наблюдения и охраны лагеря. После завтрака, когда он, как обычно, принялся обучать своих людей приемам ближнего боя, послышался крик одного из наблюдателей:

— Приближаются роялистские солдаты!

Грейстил тут же поднялся на небольшой холм, чтобы понаблюдать за подходом дружественных войск, и увидел приближавшийся к ним большой кавалерийский отряд. В следующую секунду он понял, что часовой допустил роковую ошибку — к ним скакали не солдаты короля, а колдстримские гвардейцы генерала Монка, командовавшего войсками Кромвеля в Шотландии.

— Это враги! — громко закричал Роберт. — Все на коней! Приготовиться к бою!

Некоторые из его молодых солдат пытались бежать, но были перебиты окружавшими их войсками противника. Грейстил же довольно долго оказывал врагам отчаянное сопротивление, пока не убедился, что солдат у него куда меньше, чем у Монка. Он знал, что самые отчаянные из его юнцов скорее умрут, чем признают себя побежденными, однако дальнейшее сопротивление представлялось совершенно бессмысленным. Тяжело вздохнув, Грейстил громовым голосом скомандовал:

— Всем бросить оружие! Мы сдаемся!

Сен-Жермен, Франция

Лежа в своей постели, Велвет Кавендиш дремала, и во сне ей представлялось, что гувернантка в очередной раз отчитывает ее.

— Настоящая леди никогда не позволяет себе громко смеяться, — возмущалась гувернантка. — Громкий смех указывает на плохое воспитание, не говоря уже о том, что он очень вульгарен. Настоящая леди лишь улыбается, едва заметно приподнимая уголки губ.

Последние слова ужасно рассмешили Велвет. Девушка расхохоталась и, освобождаясь от чар сна, села на постели и осмотрелась. Увы, в следующую секунду она вспомнила, где находится, и на смену смеху пришел тяжкий вздох. Никакой гувернантки рядом с ней не было — такой роскоши она давно уже не могла себе позволить.

Дни славы ее отца долго не продлились. Граф Ньюкасл потерпел неудачу при попытке захватить Гуль, после чего его войска были почти полностью уничтожены в Линкольншире армией Кромвеля. Когда же принц Руперт, командовавший роялистской кавалерией при Марстон-Муре, потерпел поражение, королю Карлу пришлось уступить север войскам парламента. Ньюкасл со всей своей семьей бежал во Францию, где некоторое время пребывал при богатом Версальском дворе. Однако последние несколько лет он вынужден был жить со своими домочадцами при нищем дворе короля-изгнанника в Сен-Жермен. Здесь же находились и другие английские беженцы.

— Хотя на следующей неделе мне исполнится двадцать, я по-прежнему вынуждена носить детские платьица.

Снова вздохнув, Велвет взглянула на подол своего короткого платья. И тут же ощутила чувство вины, ибо ее мать не меняла своего гардероба уже лет десять.

При мысли о матери Велвет еще больше опечалилась. Леди Кавендиш все худела и с каждым днем выглядела все более болезненной. Она таяла как свечка, постоянно кашляла и страдала от спазмов.

— Сегодня я позавтракаю с мамой, чтобы убедиться, что она хоть что-то ест, — пробормотала девушка и мысленно добавила: «А когда она после завтрака ляжет отдыхать, я выйду за стены и буду высматривать отца. Сегодня он уж точно должен вернуться с побережья».

Брюгге, Бельгия

Карл Стюарт пребывал в объятиях Морфея, и ему снился сон, исполненный чувственности. За годы изгнания он бывал во многих женских постелях, так что даже лица этих дам слились в некий смутный расплывчатый образ, напрочь лишенный каких-либо индивидуальных черт. Он хорошо помнил только свою первую женщину, и эта соблазнившая его леди часто являлась ему в эротических сновидениях.

…Чарлз посмотрел на женщину и улыбнулся ей. Ее мягкие груди, касавшиеся его мускулистого торса, вызвали у него возбуждение, и он, погладив ее роскошные ягодицы, произнес:

— Доброе утро, моя прекрасная леди. Я снова весь к вашим услугам.

Герцогиня де Шатильон провела кончиком пальца по длинному носу принца, затем коснулась его чувственных губ и ответила:

— Вы ненасытны, ваше высочество.

Принц снова улыбнулся:

— Мне ведь восемнадцать…

— Похоже, это все объясняет… — Она рассмеялась. — Впрочем, не следует сбрасывать со счетов то обстоятельство, что в ваших жилах течет кровь Медичи. И знаете, ваша смуглая кожа, свидетельствующая об итальянских предках, волнует мое женское начало.

— Ах вы моя очаровательная лгунья… Мне хорошо известно, что именно волнует ваше женское начало.

С этими словами он приподнял ее и насадил на свое восставшее копье. И тотчас же комнату наполнили громкие стоны герцогини. А потом, когда все закончилось, она отодвинулась от него и стала наблюдать, как он одевается. Ее полуприкрытые веками глаза лучились от гордости — как-никак ей удалось затащить к себе в постель наследного принца. В этом смысле она опередила многих соперниц, стремившихся заполучить его высочество.

Одевшись, Чарлз потянулся за шляпой и спросил:

— Итак, до вечера, ma belle?

— Увы, нет. Мне необходимо наладить отношения с мужем, а герцог де Шатильон, как известно, возвращается сегодня.

Принц галантно наклонил голову, давая понять, что принял ее слова к сведению. При этом он подумал, что его опять использовали и пора стать более циничным.

Карл вздрогнул и проснулся. Он пребывал в полном одиночестве в маленькой спальне, где в жерле давно потухшего камина лежали вместо дров кучи хладного пепла.

— О Господи, — пробормотал Карл, — оказывается, я был циником уже в восемнадцать лет.

Достигнув этого возраста, он более не расставался с мыслью, что люди пытаются использовать его в своих интересах. Причем многим удавалось в этом преуспеть. Приходилось также признать, что все его усилия реставрировать монархию закончились полным провалом. Более того, парламент казнил отца, и Карл на протяжении последних девяти лет был королем без королевства.