Соблазнительный шелк - Лоретта Чейз Страница 4

Свет заиграл в ее волосах, позолотил кожу, отразился в огромных смеющихся глазах. Взгляд герцога скользнул ниже, к едва прикрытым струящимся шелком пышным грудям, маняще тонкой талии…

Он смутно понимал, что рядом находятся люди и даже о чем-то громко разговаривают, но не видел и не слышал никого, кроме этой обворожительной женщины. У нее был низкий чувственный голос — контральто с легкой хрипотцой.

Ее фамилия, если он правильно понял, Нуаро.

Идеально подходит.

Сказав мадемуазель Фонтенэ все, что требовали приличия, он сосредоточил все свое внимание на женщине, в одночасье лишившей покоя всех мужчин в опере. С отчаянно бьющимся сердцем он склонился к ее руке.

— Мадам Нуаро, — сказал герцог и коснулся губами мягкой кожи перчаток, — я восхищен. — Он почувствовал легкий экзотический аромат. Жасмин?

Подняв голову, он встретил взгляд, глубокий, словно полночь. Бесконечно долгое мгновение мужчина и женщина смотрели друг на друга.

Потом она указала веером на стоящий рядом стул.

— Очень неудобно беседовать с откинутой назад головой, ваша светлость.

— Приношу свои извинения. — Герцог сел. — Это было непростительной грубостью с моей стороны — так нависнуть над вами, но вид сверху был…

Он умолк на полуслове, с некоторым опозданием сообразив, что она говорит по-английски и, судя по речи, принадлежит к тому же классу, что и он. Он ответил автоматически, с детства приученный, что с собеседником следует говорить на его языке.

— Это удивительно! — воскликнул Кливдон. — Я бы мог побиться об заклад, что вы француженка! — Он слышал, как она говорила с д'Орфевром на превосходном французском — она явно знала этот язык лучше, чем сам Кливдон. Ее акцент был утонченным, но ведь ее подруга — актриса. Леди из высшего общества не выходят в свет с актрисами. А значит, предположил герцог, она тоже актриса или куртизанка.

Но сейчас он мог поклясться, что говорит с английской аристократкой.

— Ну, если речь идет о пари, что же вы поставите на кон? — поинтересовалась женщина. Ее томный взгляд скользнул по лицу герцога вниз, оставляя за собой жаркий след, и остановился на шейном платке. — Может быть, эту очаровательную булавку?

Ее запах, голос и тело мешали соображать.

— Ставка? — тупо переспросил он.

— Еще мы можем обсудить достоинства сегодняшнего Фигаро или порассуждать, кто должен петь арию Розины — меццо-сопрано или контральто, — сказала Марселина. — Но мне кажется, вы почти не смотрели на сцену. — Она лениво взмахнула веером. — Интересно, почему?

Герцог попытался собраться с мыслями. Тщетно.

— Я не понимаю, — с трудом выговорил он, — как можно обращать внимание на оперу, если в зале вы.

Он откинулся на спинку стула и вгляделся в сидящую рядом женщину. Какая у нее великолепная прическа! Стильная, как у других француженок… но не такая. Ее волосы были уложены иначе. Создавалось впечатление, что она только что встала с постели и причесывалась в спешке. И, тем не менее, ее прическа не выглядела неряшливой. Она просто была… иной.

— Вы француженка до мозга костей, — сказал герцог. — Если я не прав, булавка ваша.

— А если вы правы?

Ему пришлось соображать быстро.

— Если я прав, вы окажете мне честь и завтра отправитесь со мной на верховую прогулку в Булонском лесу.

— И это все? — улыбнулась Марселина.

— Для меня это очень много.

Женщина резко встала — послышалось шуршание шелка. Изумленный герцог тоже вскочил, правда, с некоторым опозданием.

— Мне нужен воздух, — проговорила она, — здесь становится душно.

Он открыл дверь ложи, и Марселина проскользнула мимо. С сильно бьющимся сердцем Кливдон последовал за ней.

Марселина видела его много раз — красивого, дорого и элегантно одетого английского аристократа.

Вблизи.

У нее кружилась голова.

Какое у него восхитительное тело! Она внимательно изучила его, пока герцог вежливо болтал с Сильвией. Причем великолепные физические данные не были созданы или даже подчеркнуты искусством портного, хотя костюм на нем сидел как влитой. Портному не пришлось прибегать к каким-либо ухищрениям, чтобы подчеркнуть широкие плечи, или, к примеру, спрятать живот. Тело герцога, казалось, состоит из одних только мышц.

Мышцы везде — руки, длинные ноги, великолепный торс. И ни один портной не смог бы создать ощущение силы, исходящее от его высокой стройной фигуры.

Герцог склонился к ее руке. Воздуха в ложе стало еще меньше.

Марселина видела его волосы — черные пряди, мерцающие, словно шелк, и искусно уложенные.

Мужчина поднял голову.

Она увидела рот, который должен бы принадлежать женщине, такой полный и чувственный. И все же это был мужской рот, только очень сексуальный.

Мгновением позже она заглянула в глаза мужчины — они были очень редкого цвета, зеленоватые, как нефрит, — а бархатный мужской голос ласкал ее уши и, казалось, заодно и тело, прикрытое одеждой.

Да что же это такое?

Покинув ложу, она быстро пошла по коридору в сторону фойе. Мысли лихорадочно метались. Герцог направился следом. Зрители, высыпавшие из зала, расступались перед ней. Это позабавило Марселину, обдумывающую сложившуюся ситуацию.

Она знала, что с герцогом Кливдоном будут проблемы.

Но явно недооценила их масштаб.

И все же она была Нуаро, а значит, риск возбуждал ее. Как только они заполучат герцогиню Кливдон, за ней определенно последует самая богатая и знатная клиентура. Иными словами, луна и звезды уже так близко, что их можно достать рукой.

— Надеюсь, вы здоровы, мадам? — спросил герцог на неплохом французском языке с сильным английским акцентом.

— Да, но мне лишь сейчас пришло в голову, что я веду себя нелепо, — сказала Марселина. — Что за глупое пари?

Кливдон улыбнулся.

— Надеюсь, вы не идете на попятную? Неужели верховая прогулка в моем обществе кажется вам ужасной перспективой?

Его мальчишеская улыбка и очаровательное самоуничижение, должно быть, уничтожили без следа моральные принципы не одной сотни женщин.

Марселина сказала:

— Насколько я понимаю, в любом случае я останусь в выигрыше. Но пари глупое. Подумайте сами: когда я скажу вам, правы вы или нет, как вы узнаете, что это правда?

— Вы считаете, я должен был потребовать ваш паспорт? — усмехнулся герцог.

— А вы готовы верить мне на слово?

— Конечно.

— Это может быть очень любезно с вашей стороны, — сказала она, — или в высшей степени наивно. Я пока не решила.