Мы не волшебники, а только учимся - Виктория Баринова Страница 4

Боги, ведающие гипотетическим равновесием среди людей, явно решили, что с Никиты Алейникова хватит очаровательных серо-зеленых глаз и способностей в точных науках, и не припасли для него везения. Он ломился в закрытые двери и взывал к чувствам тех, у кого не было никаких чувств. Умением складно облекать понятия в слова Никита не обладал, и это уменьшало и без того маленькие шансы заинтересовать потенциального инвестора. От Никиты отмахивались, как от назойливой мухи, пробуждая в его сердце тяжелую глухую ненависть к человечеству.

Решение обратиться в корпорацию «Третий глаз» наглядно демонстрировало степень его отчаяния. Никита отвергал мистику в любых ее формах и, будь он в состоянии мыслить здраво, ни за что не пошел бы на прием к гадалке. Но после очередного отказа, измотанный упреками родителей, уставший от бессмысленных надежд, он подумал, что от обращения к потустороннему хуже не будет. Корпорация «Третий глаз» привлекла его возможностью заплатить гонорар после удачного завершения дела. Денег у Никиты отродясь не водилось, и он самонадеянно решил, что прорицательница Кристиана удовольствуется процентами от будущих продаж.

За что и поплатился. Теперь-то Никита ясно видел, что это было архинаивно и суперглупо. Колдунья слушать его не стала, что объяснимо и правильно. Спасибо ей большое. Ложных надежд не внушала, дурака вразумила. Сколько можно игрушками баловаться, пора становиться взрослым человеком. Устроиться на работу к Надькиному мужу, институт закончить. А изобретениями можно и на пенсии заниматься. Особенно глупостями вроде автоподатчика обуви или того же мини-кондиционера.

Никита был человеком серьезным и от своих решений не отрекался. Вечером зашел к сестре, переговорил с ее мужем и получил должность администратора магазина. В чем заключаются обязанности этого самого администратора, Никита имел очень смутное представление, но Александр начальственным баском сообщил, что работа несложная и он справится. Противно было сознавать, что муж сестры теперь имеет полное право разговаривать с ним покровительственно, но счастливые лица родителей с лихвой все компенсировали. Никита отругал себя за то, что слишком долго гонялся за химерой, и пообещал, что больше такого не повторится.

Но если родные похвалили его за правильное решение, то друзья поругали. Вернее, один-единственный друг, самый надежный и преданный. С Андреем Кузнецовым Никита дружил со школьной скамьи. Андрей, будучи гуманитарием до мозга костей, технического рвения друга понять не мог, но морально поддерживал его во всем и верил, что звезда Никиты Алейникова когда-нибудь обязательно взойдет на научном небосклоне.

На следующий после позорного падения Никиты день друзья встретились в горечанском сквере, у памятника легендарному купцу — основателю города. Никита сразу признался, что с завтрашнего дня выходит на работу в «Магазинчик А. Гудкова».

— Значит, ты отступился. Сломали они тебя. — Андрей слепил тугой снежок и с размаху кинул его в пьедестал памятника.

— Никто меня не сломал. Я устал биться лбом об стену.

— Ты должен был довести дело до конца. Твое последнее устройство — дельная вещь.

— Много ты понимаешь, — усмехнулся Никита.

В суть его изобретений Андрей вникал долго и натужно. По-простому Никита объяснять не умел, а по-научному Андрей не понимал, и нередко они ругались до хрипоты, обсуждая очередное гениальное прозрение Никиты.

— По-моему, ты просто не к тем людям обращался, — решительно сказал Андрей.

— Я обращался ко всем подряд. К сверхъестественным силам в том числе.

— Это как?

Никита рассказал другу о корпорации «Третий глаз». Андрей смеялся долго и от души, спугнув стайку голубей, которые пытались выклевать что-то съедобное с присыпанного снежком газона. Никита наблюдал за ним с понимающей улыбкой.

— Да, мне тоже смешно стало. Потом. Когда домой приехал.

— А жаль все-таки, что она тебя слушать не стала, — сказал Андрей, отсмеявшись. — Можно было бы липовую контору вывести на чистую воду.

— Поэтому и не дослушала, чтобы не вывели. Ладно, фиг с ними. Я уже все решил.

— Ты у Гудкова и месяц не протянешь.

— Думаешь, я не справлюсь? — оскорбился Никита.

— Не в том дело. Ты со скуки умрешь.

— Зато деньги появятся.

— Деньги можно где угодно заработать. В Москву поезжай.

— Ага, так меня и взяли на работу без диплома.

— Черт, и что же делать?

Никита вымученно улыбнулся:

— Оставить все как есть. В конце концов, меня никто не заставит работать у Гудкова вечно. Подкоплю деньжат, успокою предков, диплом получу. А там, глядишь, и придумаю что-нибудь.

* * *

Никита храбрился изо всех сил, но то, что в разговоре с другом казалось небольшим неудобством, в реальной жизни обернулось кошмаром. В понедельник к девяти утра он пришел в магазин, полный самых благородных намерений. Радостное лицо матери, провожавшей его на «настоящую работу», стояло перед глазами. Он должен доказать ей, что способен быть как все, раз уж не получилось доказать, что он — лучше.

Но к вечеру решимости у Никиты поубавилось. Юноша ничего не понимал в торговле, а уж к руководству людьми был вовсе не пригоден. Полдня Гудков объяснял ему, что от него требуется, но Никита разглядывал документацию с таким видом, будто она была на китайском языке. Все эти накладные, сопроводительные, отчеты, запросы, заявки, балансы…

Ближе к обеду Никита взмолился о пощаде:

— Саш, я же не бухгалтер.

— Я знаю. Но считать-то ты умеешь, я надеюсь. В этом любой десятиклассник разберется.

Но ум Никиты отказывался вникать в столь низменные понятия, как отгрузка и приход. Он не желал высчитывать копейки, прикидывать, хватит ли им до конца недели запасов водки — или надо заказать у поставщика еще. Издевательское отношение Гудкова превращало нежелание в отвращение. Никита чувствовал, что зять считает его избалованным маменькиным сынком, не приспособленным к жизни. Можно было не сомневаться, он приложит максимум усилий, чтобы испортить ему существование. Каждый, кто был лишен практической смекалки, выглядел в глазах Александра Гудкова человеком второго, а то и третьего сорта.

Во вторник Никита шел на работу с таким чувством, будто радостей жизни для него больше не существовало.

В среду был опасно близок к тому, чтобы возненавидеть все человечество.

В четверг более-менее освоился со своими обязанностями, и это примирило его с действительностью.

В пятницу летал как на крыльях, предвкушая выходные. Вечером узнал, что работать придется и в субботу, и оказался на грани самоубийства.

Суббота прошла под знаком абсолютного безразличия.

Насладиться воскресеньем не смог — мысль о том, что в понедельник надо снова идти на работу, успешно отравила единственный выходной.