Заколдованная - Элизабет Лоуэлл Страница 4

Подвесок на ладони у Эмбер пылал, словно сгусток плененного огня. Она пристально вглядывалась в него, но видела лишь то, что и прежде. Священное кольцо. Священную рябину.

Тени темноты.

— Пусть будет так, — прошептала Эмбер. Стиснув зубы в ожидании боли, она опустилась на колени у огня и приложила ладонь к щеке незнакомца.

Ощущение удовольствия было таким острым, что Эмбер вскрикнула и отдернула руку. Опомнившись, она вновь медленно потянулась к незнакомцу.

Эрик невольно сделал движение, как бы желая оградить Эмбер от новой боли. Потом овладел собой и стал наблюдать, сжав губы в тонкую линию, полускрытую короткой рыжеватой бородкой. Ему очень не хотелось причинять Эмбер болезненные ощущения, но еще больше не хотелось без необходимости убивать человека.

Когда рука Эмбер прикоснулась к незнакомцу во второй раз, она ее не отдернула. Издав какой-то тихий звук, она придвинулась еще ближе к нему. Закрыв глаза, отрешившись от всего остального мира, она упивалась чистейшим наслаждением, подобного которому еще никогда не испытывала.

Ей казалось, будто она витает невесомо в облаке нежного огня, овеваемая теплом, увлекаемая к средоточию света.

А там, где кончалось золотое тепло облака, темной тенью лежало знание.

И ждало.

У Эмбер вырвался негромкий крик. Она знала не многих мужчин, которые были бы так уверены в своем боевом искусстве. Доминик ле Сабр и Дункан Максуэллский — это двое. Третьим был Эрик.

Под моей рукой лежит доблестный воин, свет и тьма, радость и боль, друг и смертельный враг — единый во всех ипостасях.

— Эмбер.

Она медленно открыла глаза. По выражению лица Эрика она поняла, что он окликает ее уже не первый раз. Рыжеватые глаза напряженно следили за ней. Его беспокойство за нее было ощутимым, и это согревало. Она заставила себя улыбнуться вопреки смятению, бушевавшему у нее внутри.

Она стольким обязана Эрику. Его отец дал ей одежду, эту хижину, людей для возделывания земли и землю, на которой они могли работать. Эрик доверял ей так, словно она принадлежала к его клану, а не была сиротой без единого родного существа на свете.

И она поняла, что собирается обмануть доверие Эрика ради какого-то незнакомца, который вполне может оказаться его врагом.

Прикоснувшись к незнакомцу, Эмбер уже не могла допустить его смерти от руки Эрика. По крайней мере, пока не будет уверена, что этот человек — тот, кого она боится.

Возможно, она не выдаст его даже и тогда.

Он может быть просто незнакомцем — человеком, которого никто не знает.

Эта мысль завораживала, словно огонь в очаге в зимний день.

Да! Просто незнакомец. Ведь на Спорных Землях появлялись и другие рыцари. Я слушала их рассказы о том, какие им выпали испытания в сарацинском горниле. Они были уверены в своей силе.

Этот человек может быть таким воином.

Должен быть.

— Эмбер?

— Оставь его здесь, — сказала она хриплым шепотом. — Он принадлежит мне.

Искушение продолжать прикасаться к незнакомцу было очень сильным. Неохотно она отвела руку. Ощущение пустоты на месте прерванного соприкосновения привело ее в смятение. До этого момента ей не случалось чувствовать себя одинокой.

Эрик длинно, с облегчением выдохнул, как только понял, что хотя прикосновение к незнакомцу расстроило Эмбер, но настоящей боли ей не причинило.

— Должно быть, Бог услышал мои молитвы, — сказал Эрик.

Эмбер вопросительно посмотрела на него.

— Мне нужны искусные воины. Шотландский Молот — это лишь первая моя беда.

— Есть и другие — с тревогой спросила Эмбер.

— Чуть севернее Уинтерланса видели норвежцев. Да и кузены опять зашевелились.

— Пошли их сражаться с норвежцами.

— Они, скорее всего, объединятся и нападут на владения моего отца, — невесело улыбнулся Эрик.

Эмбер заставила себя не смотреть на незнакомца. Если такие воины, как Доминик ле Сабр или Шотландский Молот, будут сражаться на стороне Эрика, а не против него, это для Спорных Земель вполне могло бы означать мир вместо затяжной войны.

Только вот желать, чтобы могущественный норманнский лорд или его шотландский вассал вступили в союз с лордом Робертом Северным, было все равно что думать, будто солнечный свет можно перелить из одной ладони в другую, словно воду.

— Как зовут моего нового воина? — спросил Эрик.

— Я спрошу его, когда он проснется, — ответила Эмбер.

— Зачем он явился на Спорные Земли?

— Это второе, о чем я его спрошу.

— Куда он держал путь?

— А это третье. Эрик крякнул.

— Не много же ты узнала, когда прикоснулась к нему.

— Не много.

— Он спит неестественным сном. Эмбер кивнула.

— Он заколдован? — продолжал расспрашивать Эрик.

— Нет.

Эрик поднял брови, удивленный быстротой ее ответа.

— Похоже, ты совершенно в этом уверена, — сказал он.

— Уверена.

— Почему?

Нахмурившись, Эмбер стала вспоминать. Ощущение уверенности, перетекавшее к ней от незнакомца, сильно отличалось от того, что ей когда-либо доводилось узнавать через прикосновение. Основные свойства его характера — неистовость, гордость, щедрость, страстность, решительность, отвага — открылись ей с пугающей легкостью.

Но она не увидела никакого хаотического мелькания образов, которые должны были населять его часы, или дни, или недели, или годы до того, как он оказался в Каменном Кольце, у подножия священной рябины. Не уловила яркого чувства цели, подобного вспышкам молнии во мраке. Не увидела никаких лиц, любимых или ненавистных.

Получалось, что у незнакомца не было никаких воспоминаний.

Не отдавая себе в этом отчета, Эмбер снова протянула к нему руку. Она заставила себя не обращать внимания на удовольствие — так, как когда-то научилась не обращать внимания на боль. Обрывая один за другим лепестки обманчивых ощущений, она стала искать воспоминания незнакомца.

Но никаких воспоминаний не было. Были лишь слабые, ускользающие проблески света, которые отступали все дальше, как только она пыталась приблизиться.

Этот человек как будто только что родился.

— Я не чувствую ничего нечистого, что грызло бы его изнутри, — сказала она наконец. — Словно прикасаюсь к младенцу.

— Младенец — фыркнул Эрик. — Да ослепит меня Бог, это самый большущий младенец, которого я когда-либо видел!

Эмбер убрала руку.

— Что еще ты можешь сказать мне? — спросил Эрик. Она так крепко сплела пальцы, что им стало больно.