Как истинный джентльмен - Эйлин Драйер Страница 4

— А как насчет нее?

По-прежнему прячась под одеялом, Грейс поморщилась. У нее разболелась нога. Одеяло царапало ей кожу, и внутрь пробирался неприятный холодок. И все же она не могла пошевелиться.

— Грейс оденется, когда ты уйдешь, — произнесла леди Кейт. — Кстати, это ее спальня.

— Ее?

— Миниатюрный портрет ее отца в офицерском мундире на тумбочке говорит сам за себя. Какие еще нужны пояснения?

Грейс услышала шелест. Наверное, Диккан одевался.

— Кстати, а что ты здесь делаешь? — спокойно спросила у него леди Кейт, словно они сидели за чашкой чаю. — Мы собирались завтра встретиться в Дувре.

Последовало молчание.

— А разве это не Дувр?

— Кентербери, — не задумываясь, ответила Грейс.

— Кентербери? — повторил Диккан, застыв на месте. — Черт возьми! Как я сюда попал? Последнее, что я помню, — это почтовый пароход, идущий в Дувр. Где Биддл?

— Твой слуга? — изумленно спросила Кейт. — Наверняка ищет тебя в Дувре. Мы пошлем кого-нибудь за ним, когда оденемся. Ты там в порядке, Грейс?

Грейс снова почувствовала, что жалко краснеет.

— Ты не знаешь, где моя одежда? — спросила она.

— Разбросана по полу, как будто был пожар, — сообщила Кейт. — И это тоже доказывает, что ты невиновна. Даже в те ужасные дни, когда мы ухаживали за ранеными при Ватерлоо, ты всегда складывала свои вещи, как примерная горничная.

— Наверное, ей не терпелось забраться в постель, — сухо заметил Диккан.

— Только не с тобой, — язвительно возразила Кейт. — Ты ей не нравишься. Не в ее вкусе.

— Не говори глупостей, — отозвался Диккан. — Я всем нравлюсь.

— Может, наденете уже штаны и уйдете? — потеряла терпение Кейт. — У меня скоро начнется приступ лихорадки. А ты, Грейс, постарайся добраться до гостиной прежде, чем они выйдут из своих комнат. Хотела бы тебе напомнить, что одна из них Летиция Торнтон, а для нее день будет неудавшимся, если она не запятнает чью-нибудь репутацию.

Грейс застонала. К ужину слухи о ее позоре облетят весь Лондон. Кажется, Диккану больше нечего было сказать. Она услышала шум захлопнувшейся двери и поняла, что он наконец ушел.

— Вылезай, черепашка, — ласково позвала леди Кейт.

Грейс вытащила голову из-под одеяла и увидела, что Кейт кладет одежду на кровать.

— Я, правда, не хотела скомпрометировать его, Кейт.

Кейт блаженно улыбнулась:

— Милая Грейс, я об этом даже не думала. — Она вздернула голову. — Однако все это стало для меня откровением. Кто бы подумал, что у нашего Диккана такие превосходные параметры. Кстати, у нас неприятности. Что ты помнишь о прошлой ночи?

Грейс осторожно поднялась и взяла с постели одежду. Она не могла смотреть на смятые простыни, не вспоминая об испытанных мгновениях блаженства. Она знала, что вся ее кожа в огне. Рыжеволосые девушки краснели. Грейс же покрывалась пятнами.

— Я помню, как приехала сюда, — ответила она, натягивая сорочку и нижнюю юбку. — Помню, как мы ужинали.

Кейт кивнула:

— Превосходное жаркое. С другой стороны, о репе лучше не вспоминать.

— Помню, как после ужина выпили по бокалу коньяка.

— У него не было странного привкуса?

Грейс не удержалась от улыбки.

— По мне, у коньяка всегда странный привкус, Кейт. Мне так и не удалось полюбить его, как тебе.

— А после того как я ушла?

Грейс помедлила, держа в руках серое уличное платье. Пыталась вспомнить, как вошла в комнату, поставила свечу на маленький туалетный столик, распустила стянутые в тугой узел волосы.

Она покачала головой:

— Даже не помню, как поднялась по лестнице. Ты действительно оставила меня тут?

— Да. Полагаю, если бы Диккан уже был в комнате, ты бы меня предупредила.

— Я наделала бы шуму больше, чем снаряды, выпущенные при Ватерлоо.

— Как сегодня утром?

Грейс вздохнула, чувствуя себя еще более несчастной.

— Как это могло случиться?

Леди Кейт встала и одернула юбку.

— Хороший вопрос. Одевайся скорее, милая, и попробуем выяснить.

Диккан Хиллиард был взбешен. Но конечно, этого никто не видел. Он до совершенства отточил выражение вежливой скуки на лице, ставшее его визитной карточкой. Но пятнадцать минут спустя, когда он шел к отдельной столовой, все в нем кипело. Как это могло случиться? Он ведь уже не юнец, которого застали без штанов. И несмотря на это, где-то на пути между Парижем и Дувром его опоили, привезли на постоялый двор, раздели и поставили в ужасное положение. И Грейс Фэрчайлд скорее всего тут была ни при чем. Как бы ему этого ни хотелось, факты говорили обратное. Грейс была с Кейт и не пробиралась на борт почтового судна с бутылочкой опия, спрятанной под сорочкой.

Возможно ли, что это происки «Львов»? Неужели Берти был прав? Диккан с трудом удержался от того, чтобы потереть виски. Он по-прежнему чувствовал себя слабым и одурманенным опием, и голова раскалывалась от боли. Мысли путались, и следовало поскорее привести их в порядок. Если он не будет думать быстро, так и застрянет в Кентербери, когда ему уже надо быть на пути в Лондон и передать то, что он узнал от Берти. Необходимо было выполнить обещание, данное несчастному юноше, которого он оставил в грязном номере гостиницы. Он не смог его спасти и должен был искупить собственную вину.

Диккан чуть не выругался. Лондону придется подождать. Он останется здесь и распутает эту тайну. Надо найти слугу, который должен был находиться рядом с ним. Надо узнать, как он вообще сюда попал и как его лошадь оказалась в конюшне. И необходимо разобраться с Грейс Фэрчайлд.

Боже милостивый, подумал Диккан, и у него еще сильнее заболела голова. Почему именно она? Грейс была самой почтенной и уважаемой старой девой во всей Англии. Она также была и самой неудачливой. Ростом выше многих мужчин, она, мягко говоря, не отличалась красотой. Его тетушка Гермитруда и та выглядела лучше, а ведь ей было шестьдесят, и у нее косили глаза. И самое ужасное, мисс Фэрчайлд не умела ходить. Она шагала, раскачиваясь, как моряк на берегу. Тот, кто назвал ее Грейс [1], был, наверное, слеп. А тот, кто затащил Диккана в ее постель, очень коварен.

Грейс ему нравилась. Правда. Но это не значило, что он мечтал следующие сорок лет просыпаться рядом с ней.

При одной мысли об этом от его возбуждения не осталось и следа. Он никак не мог смириться с тем, что это костлявое тело могло вызвать у него хоть какие-то чувства.

Он перевел взгляд с отделанных деревом и кирпичом стен коридора на входную дверь и подумал, как было бы легко просто взять и уйти. Выйти на улицу, взобраться верхом на Гадзукса и не останавливаться, пока он не доскачет до самого Лондона. А может быть, даже и тогда.