Держись крепче - Наталья Семенова Страница 4

Я знаю этих двоих людей всю свою жизнь. У меня нет никого роднее них. Они – мои, пусть и чудаковатые, но родители.

И неважно, что это слово в нашем случае не несёт в себе своего прямого определения.

Да.

А вот с тем, что меня якобы силой забрали у биологических мамы и папы, разобраться придётся. Это, по меньшей мере, интересно, а по большей – необходимо.

Я решительно поднимаюсь на ноги и иду вон из комнаты.

У меня не выходит понять, сколько времени я провела в своей комнате, но в коридоре уже пусто. Я прислушиваюсь к звукам родного дома и безошибочно определяю, где сейчас находятся мои родители. Тихие всхлипы мамы и успокаивающий голос папы доносятся именно из гостиной.

Захожу в комнату и оба родных лица обращаются в мою сторону. Папа теребит пальцами свою бабочку – так всегда происходит, когда он волнуется. Мама же вновь всхлипывает и, поднявшись с дивана, спешит ко мне:

– Леруся, мне так жаль! – Она тянется меня обнять, но в последний момент словно не решается и обхватывает своими прохладными пальцами мои. – Прости нас, пожалуйста. Ты не должна была узнать вот так…

– То есть вы когда-нибудь рассказали бы мне о том, что удочерили меня? – без особых эмоций спрашиваю я.

– Мы… Д-да, наверное, нам бы пришлось…

– А что значат слова того парня? – сужаю я глаза. – Меня правда забрали силой? Вы?

– Господи, Лера, конечно же, нет!

Я выдыхаю с облегчением, словно всерьёз подозревала родителей в чём-то криминальном, а затем спрашиваю:

– Где он? Вы его прогнали? Он что-нибудь объяснил?

– Он… О, моя девочка!

Мама порывисто прижимает меня к своей груди и вновь начинает рыдать. К нам подходит папа и обнимает нас обоих. Шепчет тихо и немного неумело слова успокоения. А я почему-то начинаю раздражаться. Да, новости шокирующие, но они и так знали правду! А теперь эту правду хочу знать я.

– Мам, пап, расскажите мне, как всё было.

Мама часто кивает, отстраняется от меня и бросает быстрый взгляд на папу. Тот без слов её понимает и уходит, как я понимаю, за стаканом воды.

Мы с мамой располагаемся на диване, дожидаемся отца и воду, а затем она, сумев успокоиться, начинает рассказывать историю моего удочерения.

– Так вышло, что мы с твоим папой не можем иметь детей… И идею о усыновлении или удочерении вынашивали долгие годы. Добившись определённых успехов в сфере своей занятности, купив большой и удобный дом, обжив его и обустроив, мы наконец решились. Направляясь в дом малютки, мы ещё не знали, кого возьмём, мальчика или девочку. А когда увидели тебя… – Мама нежно улыбается и смотрит на меня. – Тебе не было и года, ты ещё не знала родительской любви, вам, малюткам, не уделяли достаточного внимания, но… Твои глаза выражали такое количество жизнерадостности, что наши с папой сердца в один миг были покорены. А твои рыжие, как и у меня, волосы? Миш, помнишь, как они торчали в разные стороны, словно намагниченные?

– Конечно, – тихо улыбается папа и с теплотой во взгляде смотрит на меня. – Самое настоящее солнышко.

– Да-да! – подхватывает мама, тихо посмеиваясь. – Ты олицетворяла собой радость и веселье, которого так не хватало в нашей жизни. Мы сразу почувствовали, что ты наша.

– Значит, я какое-то время жила в доме малютки? – немного хрипло спрашиваю я, потому что в горле першит от услышанного.

– Десять месяцев, да, – кивает мама. – То, что сказал этот молодой человек… Я уверяю тебя, Лера, мы и представления не имели, что детей могут забирать силой у кого-либо. В твоих документах значилось, что от тебя отказались по доброй воле… – Мама протягивает ко мне руку и нежно поглаживает мои пальцы, поддерживая. – Может статься так, что этот визит не больше, чем обман…

– У нас одинаковые глаза… – устремляя взгляд в окно, глухо говорю я. – Мам, что он ещё сказал? Он представился? Сообщил, как его можно найти?

– А ты… ты хочешь? Хочешь встретиться со своими биологическими родителями?

– Не знаю, – отвечаю я честно. – Но… Я хочу знать правду о себе.

Мама нехотя кивает, сглатывает и говорит:

– Он… Он сказал, что тебя буквально вырвали из рук матери и спрятали от них. Всё это как-то связанно с родителями девушки, твоей биологической… мамы. Все эти годы они тебя искали и… и хотят с тобой познакомиться, узнать, какой ты выросла. Он… он оставил свой номер телефона, просил, чтобы ты ему позвонила.

– Хорошо. Дайте его мне.

– Миш? – прикрыв глаза, словно ей больно, просит мама.

Папа прочищает горло, лезет в карман халата рукой и, вынув из него клочок бумажки, дрожащими пальцами протягивает его мне.

– Солнышко…

– Всё в порядке, слышите? – перехватываю я листок, поднимаясь на ноги. – Хватит пускать сопли. Я по-прежнему ваша не в меру неуёмная дочь. Ничего не изменилось.

– Обещаешь? – заглядывает мне в глаза мама. – Лерусь, мы с папой так сильно тебя любим…

– И я вас люблю, но позвольте мне во всем разобраться, ладно? Мне это нужно.

– Д-да… Конечно, мы не станем тебя отговаривать от… Но, милая, будь осторожна, хорошо?

– Как всегда, мам.

Я по очереди целую родителей в щёку и быстро покидаю гостиную, направляясь в сад.

Пальцы жжёт клочок бумаги, зажатый в них. Что я ему скажу? Что спрошу? Знойный воздух, встретивший меня на улице, тоже обжигает кожу и лёгкие, но порыв ветра приносит прохладу и ароматы цветов, которыми так любит заниматься папа. Когда есть на это время, разумеется.

Я захожу в тень небольшой беседки, деревянные стены которой сплошь увиты плющом, и сажусь на подушки, закреплённые на лавках. Листок с номером телефона, выведенным витиеватым почерком, оставляю на подушке сбоку от себя и накрываю его своим телефоном, чтобы шальной ветерок вдруг не унёс его с собой.

Восьмёрка.

Мы удивительно одинаково выводим эту вертикальную бесконечность. Тот же наклон, та же окружность.

Даже страшно как-то…

Сколько раз в редких приступах стыда, что одолевал меня, когда я в очередной раз отказывала родителям составить им компанию в походах в театр или на балет, я пыталась найти в нас что-то одинаковое? Каждый раз и пыталась. Но глаза… Или одинаковая восьмёрка… Найти подобную и очевидную схожесть априори невозможно.

Я им не родная. У нас нет общих генов. Нет той незримой связи, что даёт одна кровь.

Но я родная двум другим людям. Их продолжение. Их кровь и плоть.

Забрали ли меня у них силой или нет, факта это не меняет – я родной ребёнок совершенно незнакомой мне пары человек.

И это чертовки пугает…

Я снова смотрю на цифры и, поддавшись порыву, быстро набираю их на всплывшей клавиатуре экрана телефона. Прижимаю тот к уху и слушаю гудки.