Цена моих грез - Ева Ройс Страница 4

– Я ведь тебя убил.

– Нет. Всего лишь забрал жизнь.

(с) “Декстер”

Пробуждение вышло страшным. Дико страшным, когда стук сердца слышишь в висках, а горло стиснули когти страха – не можешь произнести ни слова, лишь смотреть на свою судьбу широко раскрытыми глазами. И молиться, хотя я никогда не была религиозным человеком. Потому что я хотела жить, потому что Даня хотел жить. И я разобьюсь в лепешку, но обязана выжить – чтобы на одной разбитой надежды больше не стало.

Меня украли. И вместо водителя – милого старичка с аккуратной бородкой, сидел широкоплечий мужчина в темном костюме. В глазах его бесстрастие, лицо постное и словно бы неживое. Четверо таких же окружили машину с двух сторон – по два амбала у каждой двери.

Меня трясло и лихорадило. А тот, что сидел за рулем, увидев, что я проснулась, сказал:

– Приехали, мисс. Выходите. Чемодан можете оставить в салоне, он вам не пригодится.

А я глотала ртом воздух, смотрела в оба окна и опять тихо молилась, не имея возможности произнести хоть слово.

– Мисс, – дверь открылась с правой стороны. – Вас уже ждут.

Я отшатнулась назад. Меня всю захватил страх. Дикий и животный.

– Выходите сами или мы применим силу, – это водитель. И говорят эти амбалы безэмоционально, будто бы они из камня. Как на подбор широкоплечие, высокие, с одинаковыми лицами – без жалости и сожаления, в черных костюмах, а я еще заметила пистолеты в кобурах. Звери! А я одна, по сравнению с ними – маленькая.

– Я… – язык не слушался, но я очень старалась, чтобы они действительно насильно не вывели. – Я сама.

У меня цель – выжить, потому буквально вытащила свое дрожащее тело из салона. А меня пропустили вперед жестом – по лестнице вверх в шикарный особняк. Тот факт, что я не в лесу, а в каком–то частном поселке, раз здесь такой дорогой дом, давал надежду на то, что все образуется. Надо просто быть паинькой и со всем соглашаться. Потом, прежде чем войти в услужливо распахнутые двери, я повернулась назад. Огромная территория – не видать конца сначала парку, а дальше лесу. Ужас в себе я подавила желанием жить.

Я шла, а за мной сразу четыре зверя идут. С ружьем и опять же каменным выражением лица.

Так просто не может быть в реальности. Чтобы по–настоящему. А вдруг это просто чего–то розыгрыш? Или съемки какого–то блокбастера, а меня приняли за местную звезду? Вокруг камеры, но я не вижу их за шикарными декорациями? И в особняке словно бы никого нет. Лишь я, четыре амбала и хозяин дома где–то внутри. Однако все выглядело до стерильного чистым и никак не нежилым помещением. На каждой поверхности можно было увидеть свое отражение. И я так убого смотрелась в свитере, в джинсах и кроссовках…

Хозяин дома оказался таким же, как и его слуги–охранники. Зверь с красивым каменным лицом, за которым лед, а душа у него и вовсе отсутствовала. Он говорил – я умирала.

И такая ненависть во мне колыхнулась, волной смела все эмоции и сожгла все предохранители ко всем чертям. Разве так можно – играть судьбами? Разве так можно – играть людьми и чувствами? Будто просто перед тобой шахматы, только каждым ходом ты не противника выигрываешь – крошишь чужую жизнь до пепла. Просто так. Потому что хочется, ведь мотивов я не видела.

После того разговора, который вывернул не только страх, но и душу своим цинизмом, он продолжил убивать во мне человеколюбие. Хотя… Он не человек. Зверь. Дьявол.

– Почему у тебя никого не было? – спокойно спросил он, словно бы интересовался, какой кофе я предпочитаю.

И спросил так, что мне стало стыдно за отсутствие половых отношений. Вспыхнула, сжала ладони до красных отметин на тыльной стороне.

– Ну же, я жду ответ, – с самодовольной ухмылкой на губах поторопил меня ублюдок, который сейчас упивался властью надо мной. Он знает, за что дергать, потому получает истинное удовольствие от моего подчинения. Кукла в его власти.

– Мне было не до этого, – ответила я, мечтая впиться ногтями в холеное лицо.

В принципе даже честно – сначала я слишком много времени уделяла учебе, чтобы не ударить в грязь лицом и чтобы доказать маме, что я не стану одной из миллионов мечтательниц, что стремятся хотя бы раз сняться в полнометражном фильме. А потом… Потом трагедия перечеркнула мою жизнь, когда я, внутренне и так умирая от потерь, посмотрела в глаза Дани, который по счастливому стечению обстоятельств не поехал никуда, – большие, доверчивые, и услышала тихое “Мамочка два, ты же меня не оставишь?”. Даже когда влюбилась, прежде чем начать отношения, я сообщила Диме – он техник в театре, что у меня есть ребенок в детдоме. Не сказала, что он моей младшей сестры–близнеца, эту часть правды я хотела рассказать, едва он примет первую часть. Однако этого не случилось, потому и отношений тоже. Я убила свои чувства, ради теплых ручек, что так крепко обнимали, боясь потерять меня.

Зверь улыбался, а у меня будто бы горели те участки кожи, которых он касался. И в его улыбке я не видела ничего светлого, веселого, теплого или хоть капельку человеческого. Потому что люди, действительно люди, так с другими не поступают – не играют в чужую жизнь, не похищают, не шантажируют и не упиваются своей властью и вседозволенностью. Сейчас злость и ненависть почти вытеснила страх, так что мозг работал с удвоенной силой, вспоминая все его слова и слова амбалов.