Лучшее признание в любви - Нина Милн Страница 4

– И понятия не имели, что вы наследница.

– Нет.

Габи попыталась скрыть уныние в голосе, но поняла, что это не удалось, когда он подвел Феррона ближе, как будто его присутствие могло принести ей утешение.

– Тогда это, должно быть, тяжело, – сказал мужчина.

Габи повернулась и посмотрела на него.

– Вы первый, кто сказал это. – И так оно и было. Многие считали, что она должна быть в восторге от своего «повышения».

– У большинства людей искажено представление о королевской семье: многим кажется, дело в гламуре, славе и деньгах. Это только одна часть, но есть и обратная сторона медали.

– Да… правила, конечно же… – Габи замолчала, внезапно осознав, что не должна говорить все это, потому что ее признание напоминает жалобу.

Наступили перемены, ужасные перемены. Наклонившись, она похлопала лошадь по шее, понимая, что нужно перевести разговор на другую тему. По какой‑то причине ей было так легко разговаривать с этим мужчиной.

– А что насчет вас? Вы сказали, что работаете на королевскую семью из‑за семейных традиций. Но вы же можете идти собственным путем?

Выражение его лица резко изменилось.

– Традиции очень важны. Моя работа приносит мне радость. Я доволен своей жизнью.

Габи нахмурилась, внезапно почувствовав беспокойство.

– Знаете, я никому не расскажу об этом разговоре и о том, что у вас есть сомнения относительно вашей работы.

Мужчина улыбнулся. Его улыбка была мягкой и теплой, отчего все внутри ее перевернулось. Когда мужчина потянулся и взял ее поводья, то сделал это так, чтобы не коснуться ее.

– Благодарю, мэм, и я уверяю вас, что этот разговор носит конфиденциальный характер. Но я не боюсь семьи астурийцев.

– Повезло! А я боюсь… – Слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела подумать.

– Почему? – В его голосе прозвучали любопытство и резкость. – Что они сделали?

– Они ничего не сделали… это я… дело во мне. Я… волнуюсь. Завтра бал в мою честь, и, честно говоря, я в ужасе.

– Из‑за королевской семьи Астурии?

– Не только. Если бы я была рождена для жизни во дворце, я бы знала, что делать. Но я не знаю. Я могу сказать не то, что нужно, обратиться не к тому человеку и вызвать политический скандал. Я могу споткнуться, упасть, использовать не ту вилку. А еще шпинат может застрять у меня между зубов. Я буду выставлена на всеобщее обозрение и боюсь этого!

– Вам нечего бояться. Вы – королевская особа, и, если позволите, вы прекрасны, вы ослепите гостей.

Габи вспыхнула от этих слов. Конечно, она понимала, что он просто пытается поддержать ее. Она вовсе не красавица: обыкновенная женщина, каких миллион.

– Вы очень добры, но я никого не хочу ослеплять. Все, что я хочу, – это пройти через все трудности, не выставляя себя на посмешище. Хочу, чтобы люди поверили, что я могу быть королевой. Но сомневаюсь, что смогу убедить в этом астурийцев, особенно принца Цезаря.

Ее спутник замер.

– Почему вы так говорите?

Габи вздохнула, не понимая, почему так доверяет этому мужчине. Возможно, она надеялась, что он поддержит ее и утешит.

Судя по всему, она узнала, что принц Цезарь уже много лет почти не бывал дома. Его жизнь представляла собой сверкающий посольский водоворот мероприятий с красивой женщиной рядом с ним. Вечеринки и путешествия.

– Думаю, принц Цезарь разгневан тем, что его отозвали домой на этот бал в мою честь.

– Не нужно верить сплетням, мэм. Принц Цезарь – посол. Он не станет гневаться просто так. Присутствие на балу – его работа.

Габи покачала головой.

– А может, он просто не хочет танцевать со мной, – простодушно предположила она. – Я должна танцевать с ним первый танец, а он, наверное, слышал, что я не очень хорошо танцую. – Еще одна причина для паники.

– Я уверен, вы несправедливы к себе.

– Я нигде и никогда не танцевала. А теперь мне нужно будет исполнить вальс с незнакомцем, а все будут смотреть на меня. – От этой мысли Габи вздрогнула. – И поверьте мне, я кошмар моего учителя по танцам.

– Я уверен, с вами все будет в порядке, мэм. Вы должны верить в себя. Если у вас есть грация и способность, чтобы ездить на такой лошади, как Арья, то вы сможете танцевать вальс.

Мужчина так убедительно говорил, что она повернулась и посмотрела на него, чувствуя, как ее сердце откликается на эту веру в его словах.

– Дело не только в вальсе, – тихо призналась Габи, – я надеюсь, что смогу выполнить свою работу и играть роль кронпринцессы.

– Это не роль, мэм. Вы – наследная принцесса, которая скоро станет королевой. – Его голос, низкий и вибрирующий, казалось, отражался от деревьев в серебристом лунном воздухе. – Это то, для чего вы были рождены, пусть и не по своей воле.

На мгновение паника накрыла Габи, и она почувствовала, как ее плечи опустились. Но она не хотела, чтобы мужчина заметил ее волнение. Словно понимая это, луна скрылась за облаками.

– Нам следует вернуться.

– Мэм?

– Да?

Он открыл рот, собираясь что‑то сказать, но потом просто покачал головой:

– Не важно. Вы правы. Нам пора возвращаться.

Они повернули обратно и ехали в полной тишине, нарушаемой только стуком лошадиных копыт по дерну. Габи украдкой смотрела на своего спутника, поражаясь тому притяжению, которое испытывала к нему. Он был совсем не в ее вкусе. Те мужчины, с которыми она встречалась в прошлом, были другие, простые и… спокойные. Этот мужчина был не таким.

Они подъехали к конюшне. Ее спутник спешился и направился к ней, чтобы помочь ей слезть с лошади. Габи поспешно сняла ногу со стремени и перекинула ее через спину коня. Слишком поспешно. Лошадь покачала головой и загарцевала. Запутавшись в длинном пальто, Габи потеряла равновесие и неуклюже сошла с лошади.

Чтобы быть пойманной крепкими руками. Габи чувствовала запах его лосьона после бритья, и от этого запаха у нее закружилась голова. Какое‑то мгновение они стояли так, а потом он отпустил ее и отступил в сторону, а она обернулась. Их взгляды встретились, и он откашлялся. Темно‑карие глаза прожигали ее насквозь.

– Я должен был помнить… должен был предупредить вас, Арья всегда пугается, когда спешиваются.

– Все в порядке. Мне следовало быть осторожнее с лошадью, которая меня не знает. – Она слегка задыхалась, сознание путалось.

Мужчина стоял так близко, что она могла протянуть руку и коснуться его. Так близко, что если бы сделала шаг вперед и встала на цыпочки, то смогла бы поцеловать его…

Он как будто прочитал ее мысли, его глаза потемнели, огонек желания разгорелся в их глубине.